Не бойся тишины. Грани любви
– Да, сироп каннабис нотес[1], хорошо успокаивает и снимает головные боли, – быстро проговорила Рада и робко взглянула на мужа.
– Знаю я, что это за лекарство, – раздраженно произнес Яков, – что‑то ты к нему пристрастилась.
– У меня иногда болит голова, – оправдывалась Рада.
– Придумки! – оборвал ее Яков, – не нравится мне это твое увлечение.
– Я принимаю совсем по чуть‑чуть…
Яков нахмурился и покачал головой.
– Это Агнешка тебе привозила?
– Ну да, – Рада опустила глаза и стала молча крутить на пальце обручальное кольцо, которое раньше принадлежало матери Якова. Украшение было из желтого золота 750 пробы с насечками, составлявшими рисунок бегущей лани и двумя бриллиантами, каждый в четверть карата. Кольцо было широкое и толстое, но благодаря изящному изображению и сверкающим ограненным алмазам не смотрелось громоздко.
– Это так некстати, – Яков недовольно посмотрел на жену.
Рада виновато взглянула на мужа и коротко вздохнула.
Яков опустил глаза, пробежал по строчкам, перевернул лист и сказал:
– Ладно. Я все равно собирался ехать. Думаю встретиться там с дельцом, который у нас виноград покупает, предложить ему купить винокурню и виноградники. Тамаш не может больше этим всем заниматься, а мне не хочется. Заодно зайду к лекарю, узнаю, как дела у Тамаша. Возможно, им нужны деньги.
Рада с обожанием посмотрела на мужа и тихо сказала: «Спасибо тебе». На веранду пришел рыжий спаниель Санду и прилег рядом. По деревьям пробежал ветерок. Листья зашевелились, перешептываясь.
Следующим утром Яков оседлал пораньше лошадку, поцеловал Раду, которая вышла его проводить, и отправился в путь.
После обеда маленькая Тамара сидела в огороде, рвала темно‑красные ягоды с кустиков клубники и засовывала в рот.
– Тамарис! – воскликнула Рада, окинув дочку взглядом. – Ты опять вся перемазалась и испачкала платье!
Девочка оставила свое занятие и подняла на маму огромные черные глаза. Рада подошла к дочке, взяла на руки, вытащила из грядки и поставила перед собой.
– Моя любимая грязнулька…
Рада присела и обняла дочку, крепко прижав к груди.
– Майке[2], моя дочечка, – цыганка нежно поцеловала ребенка и поставила на землю. Ротик, щеки, нос и руки Тамары были в клубнике, ножки в черноземе, а платье и в том, и в другом одновременно. Рада отряхнула платье, взяла дочку за руку и повела мыться.
Вечером вернулся Яков. Он привез «лекарство» жене и обновки дочке. Поужинав, он расположился на веранде. Рада вышла из дома и села рядом на кресло.
– Как съездил? – спросила она, с любовью посмотрев на мужа.
– Удалось поговорить про виноградники и винокурню. Мой знакомец заинтересовался покупкой, сказал, что сейчас все деньги у него вложены в дело, а на будущий сезон, это значит следующей весной, он будет готов. Мы даже обсудили цену, хорошие деньги предложил.
– Ты доволен?
– Да, – кивнул Яков и, помолчав, проговорил, – еще есть плохая новость.
– Тамаш? – озабоченно спросила Рада.
– Да, похоже, у него рак, – Яков грустно взглянул на жену. – Лекарь сказал, что проживет он недолго.
– А если в больницу его отвезти?
– Врач говорит, что болезнь уже неизлечима и Тамашу осталось два‑три месяца, от силы – пять.
Рада закрыла лицо руками.
– Они вернутся через несколько дней. Иван Ефимыч сказал, что надо еще попить лекарство, вдруг все‑таки поможет, хочет понаблюдать. Живут они в пристройке, как я и предполагал. Я заплатил лекарю. Он потом даст Агнешке кое‑какие снадобья для поддержания нормального состояния Тамаша. Относительно нормального, конечно.
– Бедный наш Тамаш, – всхлипнула Рада.
– Не надо плакать, – Яков притянул к себе жену и поцеловал в макушку. – Слезами горю не поможешь. Ничего не поделаешь.
Они еще долго сидели на веранде, говорили о родителях Якова, винокурне, хозяйстве, о будущем.
Когда совсем стемнело, Рада пошла в дом, укладывать дочку.
– Ты мое солнышко, – приговаривала цыганка, накрывая Тамару легким хлопковым одеялком. – Закрывай глазки.
– А ты споешь мне песенку?
– Конечно, – улыбнулась Рада. Она чмокнула малышку в щеку, взяла ее ручку, поцеловала каждый пальчик и тихонько запела тягучую грустную цыганскую песню.
– Уснула? – спросил Яков, когда жена вышла из дома.
– Да, – кивнула Рада и пошла кормить кур, уток и гусей. Закончив с птицей, она убралась в курятнике и отправилась в конюшню. Рада зашла в стойло к лошадке, потрепала ее по спине и обняла за шею. Поглаживая гриву, она долго что‑то шептала по‑цыгански, смахивая слезинки, которые катились из ее черных бездонных глаз. Прибежал Санду, покрутился у ног Рады и прилег рядом с деревянной перегородкой. Шумно стрекотали цикады, соловей громко выводил завораживающую мелодию, присвистывая и прищелкивая.
Карта четвертая – десятка пик
Громко залаял спаниель. Яков приманил пса и потрепал по голове.
– Тише, Санду, что ты разлаялся? – негромко сказал он и внимательно посмотрел в сторону кустов, на которые лаяла собака.
Санду коротко тявкнул и замолчал. Вечерело, моросил холодный ноябрьский дождик. Яков не увидел ничего подозрительного и пошел в дом.
В детской комнате на кроватке лежала Тамара. У нее был сильный жар. Рада сидела рядом и гладила дочку по голове.
[1] каннабис нотес – с 1890 по 1937 годы компании по выпуску лекарственных средств широко продавали различные составы медицинского каннабиса, cannabis лат – конопля. Каннабис нотес выпускался в виде настоек и экстрактов и позиционировался как средство от мигреней, головной боли, успокаивающее при кашле и даже как противовоспалительное
[2] ласковое цыганское обращение к малышу