Не подарочки для полковника. Воронцовы

– Стефа, папу вызвали на службу ловить преступников. Мы с тобой погуляем без него.

– Ванечку позовем? – глаза дочки загораются в предвкушении.

Дочка очень любит старшего сына сестры. Ему сейчас семнадцать, и у него другие интересы. Но я всё равно набираю племянника.

– Вань, привет. Это тётя Полина. Погуляешь с нами в парке сегодня. Стефа соскучилась по тебе.

– Так‑то у меня были другие планы, но я их отменю. Тетя Полина, скоро приеду, ждите.

– Ну вот. Ванечка скоро приедет, – шепчу своему Зайчонку. Хлопает на меня серыми дымчатыми глазками, смеется.

 

Глава 8

 

Прошлое

Полина

Гуляем с Ванечкой в парке.

– Ну, ты и вымахал! – еле дотягиваюсь, чтобы поцеловать Ваньку в щеку.

Стеснительно улыбается, протягивая мне и дочке по шоколадке «Аленка». Дочка готова с двоюрдного брата пылинки сдувать, а за молочную шоколадку обнимает так крепко, как родному отцу не достается.

– Как родители? – интересуюсь у Вани.

– Нормально.

Разглядываю мальчишку, с придыханием думаю, какой же он к нас классный. Весь в собственного отца – полковника полиции Красовского. На минуточку, моего первого и единственного начальника. Не очень любимого когда‑то.

Сынок у Клима от первого брака с мажоркой Софой. С моей сестрой у них совместный сын Егор. Ему сейчас столько же, как моей дочери – десять, и я его обожаю. Впрочем, как и Стефа. Только видеться нам приходится очень редко, потому что он занятой мальчик.

У Виты много работы, нет свободного времени. Клим круглосуточно пропадает на службе. На семейном совете три года назад они решили отдать сына в кадетскую школу, чтобы было кому заниматься правильным воспитанием. Так и поступили, отдали в кадеты. Егорушка наш уже три года учится, воспитывается, растет, превращаясь в настоящего мужчину вне дома. Приезжает к родителям лишь на праздники и каникулы.

– Родители приедут к нам в эти выходные на день рождения Стефании? – интересуюсь осторожно у парня с умопомрачительно добрыми глазами.

Молчит. Понимаю, что‑то не так.

– Вань, я к кому обращаюсь? – заглядываю мальчишке в глаза. Они у него честные, даже немного наивные.

– Тетя Полина, вечно вы так! – неожиданно нервно выдает племянник, пряча от меня глаза.

– Не поняла? – удивленно пялюсь на взрослого ребенка, теребящего рукав куртки.

До этой минуты я и не знала, что Ванюша уже вырос и научился грубо разговаривать с взрослыми. Открываю рот, но не могу ничего произнести – не в силах подобрать нужные слова.

Конечно, мне тридцать два, мальчику – семнадцать, и я не могу сказать коронную фразу «Как ты со мной разговариваешь? Я тебе в матери гожусь», но в последний момент принимаю решение, что как тетка имею право на словесное воспитание.

– Уши бы тебе надрать! – гневно выдаю тираду.

Стефа весело щебечет: – Мамуля день рождения‑то у меня, не у Вани. Ему еще рано драть уши!

– Милая, попрыгай зайчиком впереди нас. Окей?

– Океюшки, мамочка, – дочь убегает вперед на пару метров. – Прыгает, распугивая воробьев и прохожих.

– Рассказывай! – ловлю мальчишку за рукав.

– Если вы меня выдадите, тогда я вас не прощу. Никогда! – с юношеским максимализмом заявляет племяш.

– Честное тётино! Никому ничего не предъявлю. Говори.

– Отец терпеть не может вашего мужа. А мать вовсе люто ненавидит. Они вчера только поругались из‑за него. Мама орала на отца, что он должен, обязан вам всё рассказать. А папа ответил ей, что не хочет подставляться из‑за мерзавца Ивана.

– Что?.. – нервно кусаю ноготь. – Ванечка, ты ничего не путаешь? Может, они обсуждали другого Ивана. Это точно не про моего!

– Блин! Папа так и говорил, что вы ему не поверите, а он еще и виноватым останется.

Сердце начинает учащенно колотиться.

Мне очень плохо морально и физически. Кажется, что меня душит кто‑то невидимой рукой. Ослабляю шарф на шее. Легче не становится.

Неприятное предчувствие давит не только снаружи, но и изнутри. Я будто заперта в крохотном черном ящике и его стенки сходятся у меня над головой, не давая мне возможности дышать.

Впервые в жизни узнаю, что такое клаустрофобия. Неприятно…

Пытаюсь скрыть от мальчика эмоции, кусаю губы, издаю сдавленный стон. Снова вспоминаю сон, приснившийся накануне – огромный серый голубь с белыми крыльями входит в комнату и бродит по ней. Примета – к очень плохим новостям.

Становится очень зябко. Страх за мое и Стефино будущее рассыпается мелкой дрожью по телу. Ежусь.

– Вам плохо? – пугается Ванечка.

– Я в порядке! – впиваюсь ногтями себе в ладонь. – Думаю, домой пора. Завтра уже пятница, надо заниматься приготовлениями к празднику. Всё должно быть идеально. Всё‑таки десять лет твоей дочери не каждый день исполняется.

– Это из‑за того, что я сказал? – расстроенно шепчет мальчик срывающимся голосом. – Папа так и говорил, что нельзя этого делать.

– Малыш, – глажу Ваньку по щеке. – Спасибо тебе за правду. Никогда не записывай на свой счет ничего плохого. Люди когда захотят, сами тебе припишут. И никогда не ври близким, даже если им будет плохо после твоих слов. Понял? Никогда не ври ни мне, ни матери, ни отцу.

– А папа сказал…

– Ваня! – цыкаю на него. – В тебе сколько роста?

– Метр семьдесят восемь!

– Именно! Так‑то ты уже взрослый мужик, можешь сам решать подобные вещи. У тебя есть собственное мышление, мнение?

Кивает.

– Значит, говори то, что ты считаешь нужным! А не то, что папа сказал. Десять лет назад твой горячо любимый папа такие вещи говорил, что лучше тебе никогда не знать о них.

Глаза пацана загораются.

– Тётя Полина, расскажите?