(не)жена для бандита

– Ты университет‑то закончила? – вдруг с притворной веселостью спрашивает незнакомец. Вместо ответа сильнее прижигаю край ранки йодом. Поступок детский, но я не нахожусь со словами, которые можно сказать владельцу клиники – чтобы и обидеть, и одновременно отомстить за свою обиду.

Он выдыхает сквозь зубы.

– С норовом, – уважительно тянет мой пациент и вдруг достает одной рукой из кармана сигареты. Прикуривает зажигалкой и тяжело выпускает дым.

– Да вы с ума сошли! Курить в операционной! – снова завожусь я от злости его поступком, бросаю уже не нужный инструмент, отчего все гремит и ерзает. – Может, вам еще виски налить?

– Было бы неплохо, – он встает и накидывает на себя кожаную куртку. От вида его совершенного тела у меня перед глазами рябит. Не может быть, чтобы этот брутальный мужчина был владельцем современной медицинской клиники. Скорее, такие парни рассекают на байках, участвуют в незаконных скоростных забегах, ну или в боях без правил, на худой конец. – Нальешь потом, но сейчас у меня дела.

– Да вы с ума сошли! – восклицаю, повторяя эти слова как заведенная. Однако меня оправдывает тот факт, что парень действительно не понимает, что делает. У него реально не должно быть сил на то, чтобы идти к двери, однако он идет.

– Давно уже, малышка, – хмыкает он, с трудом достает ключ из кармана брюк и вставляет его в замок двери. А после вдруг морщится, щурится и начинает заваливаться на бок. – Чер‑р‑рт!

В последний момент, прямо перед тем, как совсем лишиться чувств и упасть в обморок, успевает ухватиться за многострадальную дверную ручку.

– Ты что сделала, ведьма? – Рычит он и тут же падает на пол без сознания.

 

3

 

Вокруг раздается слишком много звуков, слишком много голосов сплетаются в один. Пытаюсь продрать глаза, но это кажется нереальным – ощущение, будто бы в них бросили песком, а после протерли его под веками. Светкажется зернистым и нечетким, размытым, как если бы приходилось смотреть на мир через полиэтиленовый пакет. К слову, такой опыт у меня уже был однажды, во время похищения одной из группировок на заре дележа сфер влияния в городе. Неужели снова?!…

Пытаюсь припомнить все, что случилось до этого, составить целую картину происшествия, чтобы понять, где я нахожусь. Внутренним взором «прохожусь» по своей одежде, на случай, если вдруг враги решили устроить меня в темную. Это скорее привычка, и я действую больше на автомате. Так, в заднем кармане брюк – заточка; в носке под штаниной – тонкий, как лезвие, стилет; в кожаной куртке должен был быть пистолет, но уверен, что его я лишился в первую очередь.

Приоткрываю губы и чувствую сильнейшую жажду. Кажется, будто бы даже мозги полопались от засухи, которая снедает глотку.

Наконец, морок перед глазами рассеивается, и я обвожу глазами пространство. Белые стены, натяжной потолок, какая‑то надпись на включателе у входа. Прищуриваюсь и прислушиваюсь к тому, что происходит с телом.

Вдруг дверь резко отворяется и в комнату входит мой старый друг – Иван.

Резко выдыхаю, только сейчас поняв, что до этого лежал, затаив дыхание.

– О, Амир, очнулся. Ну и напугал ты меня, – хирург стягивает с лица маску, обнажая свою модную бородку, которую отращивает в лучших традициях метросексуалов, захаживающих в барбершоп на Гвардейской. Узнаю руку мастера – сам не далее, как три часа оттуда.

– Как я тут… – еле передвигая языком, спрашиваю у него, но запинаюсь, не чувствуя сил продолжить начатое.

– Лежи, лежи, Амир, не волнуйся, – доктор садится рядом, и я поворачиваю голову в его сторону. От лишнего движения она начинает гудеть, и перед глазами пляшут золотые и черные мушки. Зато удается понять, что я нахожусь в палате клиники – все белое, рядом – столик, на котором стоят ярко‑красные и желтые свежие цветы, да и запах по‑настоящему больничный, хотя сейчас больше всего пахнет кондиционером для белья с ноткой льна и морских волн. По крайней мере этот аромат становится более четким, а это значит, что рассудок возвращается ко мне в полной мере.

– Ты упал без сознания, – терпеливо говорит Иван, одновременно оттягивая мне веко, проверяя что‑то одному ему ведомое, а после ставит руку на линию пульса за скулой, высчитывая сердцебиение. – Потерял слишком много крови. Как ты вообще добрался сам до клиники?

– Надо было вызвать скорую? – мрачно шучу.

Иван пожимает плечами. Работа на нашу банду ему не очень нравится, но за связь с криминалом он получает очень хорошие деньги, так что тут не до сантиментов.

– Хотя бы сам не ехал за рулем. А если бы ты потерял сознание в дороге? Была бы авария, пострадал кто‑то еще! – выговаривает он мрачно.

А, вот в чем дело. Моя жизнь ему не так дорога, как жизни других. Ну что ж, похвально, зачетно и совсем не профессионально. Деньги платит ему дядя, владелец клиники, так что радеть он должен только за жизнь членов нашей семьи, не волнуясь или не так рьяно переживая за жизни других.

– Наталья сказала, что ты ее запугал, – хмыкает, наконец, Иван.

– Она сама кого хочешь запугает, – медленно отвечаю.

– Да уж, девчонка с норовом, – Иван поглаживает подбородок. – Но молодец. Делает все профессионально.

– Ты ей не сказал?..

– О том, что эта клиника обслуживает криминальную семью, а мы все здесь – только работники на побегушках? – в голосе Ивана ехидная усмешка. Плевать. Не нравилось бы – давно бы ушел. Ну или попытался это сделать. – Нет, не сказал. Сбежит еще, а где я возьму такого талантливого врача?

Нетвердой рукой отодвигаю одеяло и пытаюсь встать с кровати. Перед глазами все плывет, но уже через мгновение картинка обретает четкость.

– Зараза она, эта твоя… Наташа Михайловна. Смени на какую‑нить врачиху посговорчивее.

– А эта что? – Иван кривит губы, а я думаю о том, что доктор позволяет себе слишком многое.

– А эта нам не подходит. Слишком норовистая кобыла, ее еще объезжать. Стуканет где не нужно, ляпнет не подумав, потом забот не оберешься. Не нужна она тут, сказал – увольняй, значит, увольняй, – голос немного дрожит от слабости, но я все равно пытаюсь донести до него свою мысль: нечего в нашей клинике делать не до конца проверенным девчонкам с такой сексуальной внешностью. Она слишком яркая, слишком приметная, слишком несговорчивая и при этом обладает собственным мнением, которое явно не собирается держать при себе. От таких нужно держаться подальше. И в делах, и в… личной жизни.