Нефертити – красота грядёт

«Что же мне снилось сегодня?» – пытался вспомнить Борхардт. Его не покидало очарование сна, – так бывает, когда сновидение из глубины сознания вытаскивает самые прекрасные и потаённые мысли или, наоборот, вливает в мозг ту информацию, которая никогда не могла бы появиться, не будь у нас шестого чувства. Где‑то в затаённых уголках этой «мини‑вселенной» под названием «мозг человека» отыскивается та информация, которая была заложена туда не нами, а предшествующими поколениями. И информационное поле Земли находит ответ на поставленные вопросы.

– А… припоминаю… – прошептал он, почёсывая голову, и через мгновение радостно воскликнул. – Мне… снилась Нефертити! Она была в царской синей тиаре, с ребёнком на руках, сидела в саду под раскидистыми ветвями смоковницы, а рядом резвились старшие дети. И Эхнатон, как простой смертный, сам срывал спелые плоды и услаждал ими Нефертити, дочерей и меня, словно я его гость. Приснится же такое! Сон, но так правдоподобен, что нет грани между реальностью и фантазией, – весело размышлял Борхардт. – Ещё немного, и я начну чувствовать их своими родственниками и называть не иначе как дядюшка Эхнатон и тётушка Нефертити. Хороший сон – хороший день! Что же он принесёт? – спросил он сам себя.

Так просто – вопрос без ответа, ни к чему не обязывающий и ничего не требующий. Но как часто, задав такой вопрос, человек через некоторое время получает ответ совершенно неожиданный, но подсознательно ожидаемый им. Словно космическая энергия стремится помочь в разрешении его вопроса именно сегодня и именно ему.

Борхардт ещё раз потянулся и, улыбаясь, отправился принимать душ, уже предвкушая прохладу воды. Некоторые любят понежиться по утрам в постели, а он любил поплескаться.

Но даже умываться сегодня ему пришлось на скорую руку – прибежал мальчик феллах с перекошенным лицом. Попадись ему на дороге кобра, вид у мальчонки был бы куда более спокойный. Безбожно коверкая слова, брызжа слюной, размахивая руками, он орал что есть мочи:

– Миста Борхардт, миста Борхардт, идти туда! Скорей идти туда! Миста Борхардт, скорей идти…

– Что случилось? Что? – хватая мальчугана за плечо и встряхивая его, чтоб хоть немного остановить этот поток слов, прокричал в ответ Борхардт. – Ловушка? Стена рухнула? Придавило? Кто? Что?

– Миста Борхардт, там… там… О! – мальчик не мог найти нужных слов и стал заменять их жестикуляцией. Он то показывал себе на грудь, делая круговые движения, из чего было понятно, что напугала его женщина, то тыкал в свою голову и кричал «шапка», то показывал на горло, словно оно было перерезано, а в конце своего выступления с применением пантомимы он, указывая на свое чумазое, беззубое лицо и радостно, словно вспомнив, как это сказать, выпалил: «Красавица!»

– Да, ты уж, конечно, красавица! Красавица! – улыбаясь, пробормотал Борхардт. Он мысленно ругал того, кто отправил к нему мальчишку, который знал всего три слова и не мог толком объяснить, что случилось.

– Что ж тебя так взволновало? – вслух размышлял он, поглядывая на мальчика. – Кто тебя прислал? Где? – спросил он, уже теряя надежду получить ясный ответ на вопрос «что случилось?» Так хотя бы знать, где и в каком месте случилось несчастье, о котором тот пытается рассказать.

Но ребёнок только размахивал руками и вновь и вновь твердил заученное: «Идти туда»!

Убедившись, что большого он не добьётся, Борхардт одел белый колониальный шлем, взял трость и отправился за мальчиком.

– Ну, идём показывай!

Но через минуту учёный уже пожалел, что не оседлал хотя бы осла. Он пыхтел, отмахивался от мух и еле поспевал за мальчиком. А тот, радостно подпрыгивая и забегая вперед, поминутно размахивая руками, пытался рассказать ему, что же приключилось там… Но ясности это не прибавляло. Борхардта это уже начинало злить и изрядно раздражать.

– Ты или говори толком, или молчи! – сказал он мальчику. Но мальчик так же хорошо понимал, как и говорил, и, не унимаясь, продолжал выкрикивать, словно попугай, заученную фразу.

– Скорей! Скорей. Идти туда! Красавица!

– Да успокойся ты! – прикрикнул археолог, беззлобно замахиваясь на него тростью. – Слышал уже, знаю! Всё понятно. Надо идти, там красавица.

«Только вот откуда у нас красавице взяться? Здесь никаких женщин нет, не то, чтобы появиться какой‑то красавице», – подумал Борхардт.

– Стоп! – и сам встал, как поражённый громом. – Найти? – крикнул он мальчику, подстраиваясь под его знание иностранного языка.

Тот утвердительно кивнул, а затем, закатывая глаза и разводя руки, серьёзно добавил:

– О‑о! Красавица!

– О, мой Бог! Что ж ты раньше не сказал, почему молчал? Скорей! – И теперь он подстёгивал мальчишку. – Быстрей!

Мальчик в недоумении посмотрел на него. Как же так, ведь он так хорошо всё рассказал, показал, любой мальчишка из его деревни догадался бы, а он даже говорил, что нашли очень красивую женщину. Странные эти взрослые. Но самые странные – европейцы. Дай им кусочек глины с какими‑то каракулями, и вот с ними творится что‑то невообразимое, они его и чистят, и целыми днями рассматривают, и ещё дают за него денег. А эти кусочки глины разбросаны просто всюду. Неужели у европейцев на всё хватит денег? «Вот бы найти их так же много, как бабушка Мадина, – думал мальчик. – Уж я бы этим богатеям не отдал бы так дёшево, как она. А вот за верблюда бы отдал». – Мальчик перестал подпрыгивать, размахивать руками и целиком погрузился в радостные мечты о верблюде.

А Борхардт думал: «Как странно, люди, живущие сейчас на этой земле, не имеют к прошлой цивилизации никакого отношения. Для племён, населяющих сегодня Египет, эти сокровища не имеют никакой ценности и ничего не стоят. Ох, и глуп же Огюст Мариэт – подсказал правительству узаконить запрет на вывоз исторических ценностей! Организовал музей в Булаке, в каирском‑то предместье! Зачем? Кому нужен здесь этот музей? Сидел бы лучше у себя в Лувре да собирал бы коллекцию на радость потомкам, а не вбивал бы вредные мысли в головы египетского правительства! Дескать, всё, что найдено, принадлежит Египту по праву и должно охраняться законом! По какому праву? А что же они раньше не берегли свои сокровища, почему расхищали их столетиями? Строить дома и загоны для скота из храмовых плит – да это похлеще расхищения, это кощунство! И что феллахи будут делать со всеми этими сокровищами? Разве эти люди – «кочевники», бедуины, смогут оценить красоту и величие? Разве они смогут изучить весь этот грандиозный исторический пласт? Они растащат по своим хибаркам сокровища и будут кувшинами, которым нет цены, носить воду и поить скот. А теперь ещё и этот Гастон Масперо: „Вы должны бережно относиться ко всему, что найдёте, ведь это достояние Египта“. А нужно ли Египту это достояние?»

Так, думая каждый о своём, мальчик и учёный дошли до квадрата Р. 47. При раскопках Ахетатоне был применён метод: город расчертили на квадраты, каждая сторона 200 метров, вертикаль обозначали буквой, горизонталь – цифрой, где по предположениям археологов, были мастерские скульпторов. Здесь в одном из разрушенных домов был найден небольшой ларец с надписью: «Хвалимый царём, начальник работ, скульптор Тутмос».

– О мой Бог, я же сам приказал работать сегодня именно здесь! – воскликнул Борхардт. – Значит, мои предположения оправдались! Что ж такое нашли? Полуразбитый бюст фараона? Или незаконченную статую царицы?

Не успел он осознать сказанное, глазам предстала следующая картина: все, кто находился на раскопках, собрались у развалин мастерской скульптора Тутмоса, будто произошло какое‑то несчастье. Они столпились над виновником происшествия в нерешительности и в полной тишине, словно не зная, что же с этим всем теперь делать…