Нить Ариадны

– Ну, если это сон ― то возможно все, ― улыбнулась я девушке, видя, что глаза ее заблестели от внутреннего напряжения.

– Да, согласна. Но тут… Расскажу до конца. Я резко повернулась и увидела молодого человека.

– Опишите его, ― попросила я.

– Так, – задумалась девушка. – Высокий, широкоплечий, рыжебородый, с россыпью веснушек на лице, глаза светло‑карие, недобрые, нахмуренные брови. Викинг, одним словом. Хотя одет очень элегантно, правда, с оттенком легкой небрежности.

– Напомнил ли он вам кого‑либо из ваших знакомых? Родственников?

– Нет. Решительно никого. – Девушка отрицательно качнула головой и продолжила рассказ.

– Александра, что ты здесь делаешь? – Молодой человек навис надо мной, как огромная скала, и по его тону было понятно, что он не настроен на светскую беседу.

– Я… – пролепетала я, ― просто зашла в галерею. Проходила мимо.

– Просто зашла?! Как прикажешь это понимать? Ты же обещала, что больше никогда не появишься в моей жизни! А теперь – проходила мимо! – Он говорил тихо и со злостью, четко выговаривая каждое слово.

Я совершенно не ожидала такого поворота событий, и теперь никакие слова не приходили в голову. Наконец я пискнула:

– Мы знакомы?

После этих слов он будто беззвучно взорвался. Его губы сжались в тонкую полоску, а голос стал еще тише:

– Что за балаган? Что за новое представление ты разыгрываешь?

Мне хотелось объяснить ему, что он ошибся, обознался, и я точно не та Александра, на которую он был так зол. Но вместо этого я спросила:

– Скажите, ваше имя – Джеф?

– Почему вы решили задать ему этот вопрос? ― спросила я, внимательно глядя на пациентку.

– Я не знаю, ― пожала плечами девушка. – Слова вылетели как‑то сами по себе.

– Как он отреагировал?

– Разозлился еще больше. Мне показалось, что он собирается сказать мне нечто ужасное, но я не стала слушать и убежала, ― проговорила Александра и снова сделала глоток воды.

Я пометила в колонке «волнение».

– Ясно. Были еще инциденты?

– В тот день ― ничего. Я снова вернулась в пансион, легла спать и там же проснулась на следующий день.

– Болела ли голова у вас вечером? Чувствовали ли вы усталость, как описывали ранее?

– Нет, ― она отрицательно качнула головой, ― ничего подобного не было. Я снова спустилась к завтраку и увидела уже знакомых мне двух леди. Они приветственно махнули мне.

– Вчера я присмотрела для своего садика замечательный сорт чайной розы, называется «Александра», – сказала одна из них. Я вздрогнула, а она улыбнулась мне и добавила: ― Похоже, теперь это имя весьма популярно. ― Дама подхватила свою компаньонку под руку, и они обе покинули комнату.

– Любопытно. Вы помните, что делали в тот день?

– Помню прекрасно. Я снова отправилась в галерею в Сохо, чтобы отыскать Джефа, попытаться разобраться, что же на самом деле происходит. Но когда толкнула дверь и вошла внутрь, поняла, что его нет. Такому могучему молодому человеку негде было спрятаться. Я испытала разочарование. Мне очень хотелось увидеть его, хотя было ясно, что шансов у меня немного. Зачем кому‑то ходить на одну и ту же выставку два дня подряд? Пройдясь по экспозиции еще раз, я заметила, что почти на всех работах висели ярлыки «продано». Работник галереи наклеивал такой же красный ярлык на одну из работ. Он сопел, старательно располагая стикер ровно посередине рамы. Когда я подошла ближе, он вопросительно взглянул на меня. Но мне было немного страшно заговорить с ним. Тогда он важно поправил клетчатый жилет и спросил:

– Чем могу помочь, мэм?

– Я просто смотрю. Вы многое продали, ― сказала я, указывая на картины с красными ярлыками.

– Да, этот Джеф Горинг чрезвычайно моден в этом году. Он, конечно, бесспорный талант. Но, я думаю, это его, кхм, «образ» больше притягивает покупателей. Точней, покупательниц. ― Мужчина хрипло рассмеялся, и его клетчатый живот заходил ходуном.

– Джеф… Джеф Горинг… Выставка Джефа Горинга… ― бормотала я, и мысль о том, что вчерашний молодой человек и художник – это одно лицо, пришла мне в голову. – Послушайте, а как выглядит Джеф Горинг?

Работник галереи посмотрел на меня так, будто я с небес свалилась, взял со стола утреннюю газету и показал мне фотографию из отдела светской хроники. На ней красовался вчерашний рыжебородый мужчина, крепко обнимая миниатюрную брюнетку и широко улыбаясь.

– Прошу вас, расскажите все, что знаете о нем, – взмолилась я.

Он секунду раздумывал, потом подмигнул мне и спросил:

– Что, тоже попали в сети мистера Горинга? – Я не поняла, о чем он, но закивала в знак согласия. ― Джеф Горинг – один из самых привлекательных холостяков Великобритании. Богат, наследник большого состояния, талантлив, член братства художников «Барра». Знаете, как раньше были прерафаэлиты. Он их большой поклонник, поэтому на одной из витрин вы можете увидеть репродукции Милле, Ханта и Россетти. Таким образом художник хотел показать связь времен, возрождение техники исполнения и поклонение женщине ― как главному столпу бытия. – Работник говорил, словно зачитывал аннотацию к каталогу картин Джефа Горинга. – В этом зале вы можете оценить пейзажи с острова Барра, где живет художник… – И, понизив голос, добавил: – Когда не прожигает жизнь в Лондоне. ― Он хитро посмотрел на меня, оценивая, насколько эта информация впечатлила меня.

– Барра, Барра, – зашептала я. И спросила уже громче: ― А что он там делает? Я имею в виду, где он работает?

Он неприятно засмеялся, и его лицо без подбородка приобрело красный оттенок.

– Да зачем же ему работать? Ему же принадлежит половина этого острова. Я бы тоже не работал на его месте, – мечтательно проговорил служащий. Потом спохватился, снова стал серьезным и продолжил: ― А в том зале есть портреты. Взгляните. Продаются все, кроме тех нескольких картин, на которых изображена блондинка. По‑моему, с ней у Горинга было что‑то серьезное, раз он не хочет продавать эти полотна, – доверительно сообщил мужчина.

Я прошла в следующий зал и нашла картину, на которой светловолосая девушка брела по берегу моря. Волны ласково лизали ее босые ноги, ветер разметал волосы, а над головой кружили чайки. Небо было фиолетово‑темным, но его многообещающе пронизывали желтые лучи солнца.

Служащий, который, оказывается, шел за мной, удивленно произнес:

– Вот это да! Так ведь это вы, мэм. На картине, я имею в виду. Ведь это же вы нарисованы.

Мне стало не по себе от его слов. Как такое возможно? Я присмотрелась к картине – действительно, девушка на берегу была очень похожа на меня, и все же что‑то неуловимое отличало ее от меня.

– А как называется эта работа? – спросила я у служащего.

– «Неподражаемая А.», ― прочитал он название на табличке рядом.