Охотник

Только там к женщине вновь возвращались силы. И таинственный голос, что говорил с ней, более не вызывал у неё страха, а напротив, жгучее любопытство. В одну из ночей женщина приникла к плите и зашептала:

– Пусти меня, мой король. Я хочу быть с тобой, только с тобой!

– Я знал это, дорогая, – ответил незнакомец. – Ты заслужила мою любовь. Иди ко мне, Амалия.

Край плиты со скрежетом отодвинулся, обнажив лестницу, уходившую вниз. Конец её тонул во мраке. Из лаза повеяло ледяным холодом, запахом тлена и гнили. Но женщина без всякого отвращения начала спускаться. Стёршиеся осклизлые ступени привели её в склеп. Внезапно вспыхнули факелы на стене, осветив нависший потолок из земляного наката и несколько гробов, стоящих на козлах. Один из них, самый большой и покрытый истлевшей парчой, тотчас привлёк её внимание. Она медленно провела пальцами по вензелям, украшавшим крышку, и тут гроб рухнул на пол, подняв целое облако пыли. Трухлявые доски гроба развалились, и перед Амалией предстала жуткая картина. На полу копошился полуистлевший труп, источая омерзительный запах гниющей плоти.

– Поцелуй меня, Амалия, – повелительно просипел покойник.

– Да, мой король, – безропотно проронила женщина и, склонившись, прикоснулась губами к изъеденному червями тошнотворному лицу.

Голова её закружилась, порыв ветра сбил её с ног. Вокруг раздались всхлипы, стоны, тяжёлый шёпот и стенания. И тут прохладные пальцы приподняли её лицо за подбородок. Амалия с расширившимися глазами уставилась на молодого мужчину с пронзительным взглядом непроницаемо чёрных глаз. Тёмные волосы поблёскивали в свете факелов, но и при столь скудном освещении было видно, что незнакомец весьма хорош собой. Женщина с восторгом взяла его руку и почтительно поцеловала изящные, унизанные перстнями пальцы.

– Ты счастлива, любовь моя? – проворковал незнакомец.

– Да, мой господин, – преданно глядя на него, ответила Амалия.

– Хорошо, моя радость. А теперь уходи.

– Но… но я хочу остаться с тобой, – запротестовала женщина.

– Ещё не время. Я дам тебе знак, иди.

Последующие несколько дней стали для бедняги Вердье сущим кошмаром. Видно, его жена окончательно спятила. Она сидела, забившись в самый дальний угол комнаты, и, стоило мужу приблизиться, как несчастная бормотала вовсе несусветное:

– Поди прочь, Кловис. Я более не жена тебе. Скоро я стану королевой. Да‑да, мой король придёт за мной…

– Не прислать ли кого‑нибудь следить за ней? – хмуро говорили соседи. – Эдак она вполне может поджечь дом или натворить ещё какой беды, пока муж занят по хозяйству.

Пришлось Кловису раскошелиться и нанять старуху Рене присматривать за больной. Но однажды Амалия внезапно повеселела и, словно войдя в разум, впервые за долгое время попросила еды. Старуха Рене, кряхтя, направилась собирать на стол, а больная с проворством, которого и ожидать нельзя было при эдакой немощи, метнулась на чердак и спустя мгновение была уже на крыше дома.

Несколько досужих соседок видели, как женщина встала во весь рост, раскинув руки. Видно, она распугала летучих мышей, что гнездились на чердаке, и с отвратительным писком серые твари закружились прямо у неё над головой.

– Я иду к тебе, повелитель! – звонко воскликнула Амалия и рухнула вниз. Соседки завизжали так громко, что мигом сбежалась едва ли не половина деревни. Кто‑то из ребятишек помчался за Кловисом, который, по счастью, не успел далеко уехать, и вскоре боязливая толпа окружила покойницу.

– Вот грех, теперь кюре откажется отпевать бедняжку, – шептались в толпе. – Упокой Господь её душу. Однако несчастный Вердье отмучился. Разве дело держать в доме умалишённую? Странно, хоть Мали была здорова погулять, но такой конец бедняжка не заслужила.

Конечно, соседи оказались правы. Кюре не позволил похоронить Амалию на кладбище и отслужить по ней мессу. Пришлось Кловису довольствоваться скромным обрядом за оградой кладбища. Леон вызвался помочь нести гроб и выкопать могилу. Хотя он никогда не любил эту женщину, а лишь желал её, как и всякую смазливую и лишённую строгих нравов девицу, парень счёл своим долгом проявить участие. Опуская гроб в землю, он испытал лёгкую тоску. Бог мой, как же изменилась хорошенькая Амалия! Её и не признать в этой высохшей женщине с жидкими спутанными волосами.

 

На исходе осеннего дня парочка подвыпивших парней возвращалась с ярмарки. Они засиделись в трактире, и повозка с соседями давно уехала. Теперь им пришлось идти пешком. Ну да ничего, как раз успеют проветрить головы, пока доберутся домой. Селистен то и дело останавливался и глупо хихикал, а Журден хвастливо похлопывал себя по карману, уверяя, что выиграл в кости десять экю серебром. Внезапно прямо перед ними возникла фигура женщины. Селистен прищурился и раскинул руки.

– Ого, только погляди, какая красотка, приятель.

Девушка и впрямь была хороша собой. Шёлковое платье с кружевной отделкой ладно облегало фигуру, распущенные светлые волосы золотились в лучах заходящего солнца. Нежный румянец покрывал щёки. Облик немного портили слишком бледные губы, но подвыпившим парням не было дела до такой мелочи.

– Эй, красотка, гуляешь в одиночестве и наверняка помираешь со скуки. Мы охотно составим тебе компанию! – весело крикнул Журден.

– Заманчивое предложение, дружок, – оскалилась девушка. – Вас двое, не позвать ли мне подругу?

– Если она так же смазлива, то конечно зови! – захохотали парни.

Девушка присвистнула, и из‑за деревьев показалась ещё одна юная особа, одетая так же нарядно, как и подруга. Низко вырезанный лиф платья обнажал аппетитные формы, тонкая талия схвачена бархатным поясом. По всему, её подруга была так же привлекательна, и парни довольно переглянулись. Ради таких красоток можно и задержаться. И компания направилась в перелесок, девицы заверили, что знают отличное местечко, чтобы приятно провести часок‑другой. Оказавшись в каштановой роще, Селистен, недолго думая, обхватил темноволосую девицу за талию и привлёк к себе.

– Ну‑ка поцелуй меня, красотка, – подмигнул он.

Девушка закинула голову и вульгарно рассмеялась. Уставившись на неё, бедняга Селистен, мигом протрезвев и отшатнувшись, заорал на весь лес:

– Чёрт! Журден! Да это же Амалия Вердье, что померла более месяца назад!

Его друг вздрогнул и попятился, теперь и он ясно видел, что перед ним не кто иной, как погребённая за оградой кладбища покойница. Парни бросились прочь, но девицы возникли прямо перед ними.

– Э, нет, ребята, вы же сами были не прочь повеселиться, – прошипела блондинка. Неведомая сила пригвоздила парней к земле и лишила всякого сопротивления.

Горящие, словно угли, глаза Амалии и блеснувшие в последних отблесках заходящего солнца два острых клыка стали последним, что увидал Селистен.

Спустя полчаса на месте кровавой расправы появился холёный молодой сеньор в чёрной бархатной накидке, подбитой алым шёлком.