Осенняя женщина – осенняя кошка

Рита Михайловна умела слушать, а Арине очень надо было выговориться, так что следующий час Арина плакала у себя на кухне, обняв кошку, осознавшую, что её никто не выгоняет, и от облегчения тарахтевшую как трансформаторная подстанция. Рита Михайловна, спешно прибежавшая к соседке с ещё тёплой яблочной шарлоткой, сочувствовала, гладила по плечу, а по поводу венчания внезапно сказала:

– Милая, а вот про это не надо слушать кого‑то там… ты в храм сходи и спроси. Не покусают же тебя там. Вот, на станции не так давно храм отреставрировали… Съезди туда, да и уточни что и как.

Рита Михайловна не задерживалась – попила чай, да и ушла, а Арина, ощутив, что не может жить в такой неизвестности, решилась последовать её совету.

В храм она заходила редко – так, свечку поставить, да и поспешить дальше по делам. Со священниками и вовсе почти не общалась, встречалась только на венчании, крещении сына, да когда дядю отпевали. Последний случай, хоть и самый печальный, как ни странно, вызвал меньше всего раздражения. А вот «собеседование» перед венчанием и крещением Тёмки, пожалуй, даже злило и её и Сашу. Они всё сердито переглядывались, мол, чего ему надо‑то, этому священнику? Деньги ему заплатят, так сделай всё, как надо, да и сойдёт! Каждый раз они с Сашей из церкви выходили раздражённые, наобещав и ходить туда, и ребёнка водить хотя бы изредка. Почему‑то было неловко – они же заведомо не собирались ничего выполнять. Но не всерьёз же всё это воспринимать… Подумаешь, пообещал, да и помчался по делам. А тут – надо поговорить, да ещё о серьёзном! И как быть?

Подходила Арина к тяжёлым резным дверям с опаской, словно и правда ожидала, что над ней раздастся сердитый голос неведомого священника, который во всеуслышание объявит её страшной грешницей и прогонит прочь.

Правда, когда она потянула на себя дверь, ничего такого уж пугающего не случилось, так что Арина нерешительно вошла в храм и, осмотревшись, шагнула к свечному ящику.

– Ээээ, мне бы со священником поговорить…

– С отцом Михаилом? Это можно! Он сейчас освободится и выйдет. Вы подождите немного, – посоветовала ей тётенька в белом платке.

Ждать и, правда пришлось недолго. Священник оказался молодой, невысокий, совсем не страшный. Правда, Арина посомневалась, стоит ли разговаривать с таким молодым – младше её самой, но вопрос про венчание словно комом стоял где‑то у горла, и шерстяным комком давил, не давая нормально дышать, вот она и решилась.

– Очень нужно поговорить? Ну, давайте поговорим, – согласился священник.

Слушал внимательно, чуть склонив голову на плечо, переспрашивал пару раз – уточнил, как среагировал муж на её открытие, да про венчание спросил что‑то, Арина от волнения даже не запомнила, что именно.

– А вопрос‑то у вас какой? – невесело вздохнул он, точно определив, что сейчас вокруг этой взволнованной и бледной женщины будет море слёз.

– Мне сказали, что раз мы венчаны, то я не имею права семью разбивать! Что это страшный грех! А я не могу с ним жить, мне плохо от одной мысли про него! А я, получается, должна семью сохранять! Мы же венчаны!

Арина была уверена, что священник сейчас сердито нахмурит брови и строго велит ей возвращаться к мужу, но он уточнил:

– А вы сами‑то ему не изменяли?

– Никогда даже в мыслях не было! – всхлипнула Арина.

– Ну, так получается, что семью развалили вовсе и не вы, а он. И не сейчас, а когда он вам изменил, да ещё стал это делать на постоянной основе. Что же тут сохранять? Нет, конечно, надо очень и очень хорошо подумать… Бывает, что даже несмотря на измену, сохраняются семьи. Опять же, нужно прикинуть, есть ли у вас, где жить, обдумать бытовые вопросы. Но это уж вам решать надо, не на эмоциях, а осмысленно.

От изумления у Арины аж слёзы высохли.

– А венчание? – только и спросила она.

– А что венчание? Это же не кандалы, которыми люди друг к другу навеки приковываются, а таинство, которым благословляется союз мужчины и женщины. Во время проведения этого таинства люди просят Бога помочь им быть в браке. То есть существует решение мужчины и женщины, которые хотят быть вместе, и их просьба к Богу о помощи. А когда два человека перестают быть вместе, ну, вот как в вашем случае, то и этого желания, и просьбы о помощи к Господу тоже уже нет.

– И как же теперь расторгнуть венчанный брак? – всё ещё не понимала Арина.

– Ничего не нужно расторгать – ваш супруг уже всё сделал, – ответил священник, – Понимаете, всякое в жизни случается. Бывает, ну, ошибся человек, по нетрезвому состоянию, или ещё как… Ошибся, но понимает, что страшно виноват, повторять свой поступок не собирается ни за что, и не повторяет – это один вопрос. Тут жена решает, может ли она его простить и дальше жить с ним или нет. А у вас… Ну, я уж и не знаю, зачем вам может понадобиться сохранение такого брака. Ну, разве что вам жить негде… Есть где? Ну, тогда вы же сами говорите, что даже думать о дальнейшей жизни с этим мужчиной не можете, семьи по факту нет, так зачем же себя унижать? Не стоит под ноги такому гм… мужу ложиться, чтобы о вас на постоянной основе ноги вытирали. Пусть себе живёт, как может, он взрослый, сам за свои поступки ответит, а вам надо себя в порядок приводить, жизнь выстраивать.

Он внимательно посмотрел на собеседницу, уже гораздо более оптимистично вытирающую слёзы и добавил:

– Я вам больше скажу, вы, как сторона невиновная в разводе, если встретите нового человека, с которым решите венчаться, можете в Церкви получить благословение на второе венчание. Только тогда уж не сердитесь на батюшку, что он у вас спрашивает, а нужно ли это вам? – он улыбнулся на изумление Арины и её покрасневшие щёки.

– Мы же не из любопытства спрашиваем – по необходимости. Часто идут венчаться просто для фотографий, для того чтобы праздник сделать, из‑за «красивой традиции», или «чтоб скрепить накрепко», а что венчание – это не клей «Момент» и не верёвка, а большая ответственность, почему‑то не все задумываются.

Обнаружить, что, оказывается, в храме, которым Арину так пугали, никто её не винит в том, что брак распался, что не обязана она ломать себя через колено и жить с мужем «любой ценой сохраняя семью», было так удивительно…

– А сын? – Арина и сама не поняла, как так получилось – она плакала, только вот словно смывались этими слезами её непонимание и гнев, смертельная обида и боль.

– А что сын? Вы же говорите, что ему почти двадцать лет – тоже взрослый уже. Если ему нужна мать как обслуга, то это не дело для мужчины. Так что всё вы правильно делаете. Родители? Бог с ними, не ваше дело их осуждать, просто не принимайте близко к сердцу их слова, тем более что они неправы.

Они долго разговаривали, и у Арины словно камни с плеч падали – вот камушек – боязнь того, что с ребёнком она как‑то не так поступает. Вот, покатилась горсточка камней из‑за упрёков родных, вот – глыбка ужаса из‑за её венчания.

– Понимаете, у нас вера и обычаи иной раз гм… несколько путаются. Особенно, если человек в храм редко ходит. Вот скажут ему «знатоки» что‑то этакое, а он давай пугаться. Куча всяких домыслов возникает. Так что вы правильно сделали, что пришли и спросили, – улыбнулся ей на прощание отец Михаил, и Арина шла из храма в абсолютно другом настроении, даже походка изменилась – так легко и спокойно ей стало.

– Вот так, оказывается. И ничего я не должна сохранять – просто потому, что этого уже не существует! А ведь и правда, не зря тогда, двадцать с лишним лет назад, священник у нас всё выспрашивал, а готовы ли мы венчаться… Наверное, он‑то много таких как мы видел, понимал, что не всё так просто.