Осенняя женщина – осенняя кошка

Арина шагала к машине легко и с удовольствием, даже что‑то под нос мурлыкала. Потом зашла и купила еду для Дрёмы, и вспомнив, что Рита Михайловна очень любит мёд, зашла и приобрела ей баночку ароматного мёда, а ещё хорошего печенья и конфет – поблагодарить за замечательный совет, и вернулась домой, где её с нетерпением ждала Дрёма.

Правда, как выяснилось, и кроме Дрёмы ожидающих Арину хватало. Прямо скажем, некоторые аж каблуками землю рыли, так жаждали до неё добраться.

 

– Где ты всё ездишь? И почему телефон отключён? – возмущённый возглас свекрови едва не заставил Арину развернуть машину и нажать на газ. Чуть сдержалась, да и то, исключительно потому что в окне дома маячила серая остроухая тень.

– Телефон отключён? – невольно удивилась про себя Арина. – А! Ну, да. Я же в храм заходила, там на двери была бумажка с просьбой отключить звук у телефонов.

Она так волновалась, что машинально и вовсе гаджет выключила, напрочь позабыв об этом.

– Отключён? Сейчас включу, – ответила она возмущённой свекрови. – А вы, Оксана Борисовна, чего приехали? Да ещё с Галей?

– Как это чего мы приехали? Поговорить с тобой! Объяснить, что разводиться ты не имеешь права!

– Что вы говорите? И почему же? – с неожиданной живостью уточнила Арина.

Отношения со свекровью у неё были напряжённо‑любезные. То есть, любезность с обеих сторон как бы присутствовала, но была натянута как струна, а иногда даже гудела от крайнего напряжения, грозясь лопнуть в любой момент. И именно поэтому вмешательства свекрови Арина никак не ожидала.

– Странно… я ж для неё только чуточку симпатичнее и предпочтительнее таракана! Неужели эта самая летящая дева Саши ещё меньше ей понравилась? Вот бедненькая Оксаночка Борисовна… – после такого неожиданного и славного разрешения её проблемы, Арина чувствовала себя отлично. Настолько хорошо, что даже свекровь пожалела.

– Почему? И она ещё спрашивает почему! – вступила в разговор Галя. – Мама! Скажи ей!

– О… А ей что нужно? – Арина призадумалась, пока свекровь и золовка выпаливали в воздух всевозможные междометия и воздевали руки, а потом сообразила,

– Аааа, Галя же замуж собралась. Одно дело, если она живёт с мамой в трёхкомнатной квартире и приводит туда мужа, а совсем другое, если там присутствует ещё и братец Сашенька. А если и он туда ведёт свою фею, то это уже вообще будет взрыв на макаронной фабрике в бурную погоду.

– Арина, ты что? Забыла, что вы венчались? – выпалила Галя, с видом человека, метнувшего гранату в неприятеля.

– Ты не имеешь права разводиться! Вы навеки соединены! Вот! – она постучала пальцем по руке, где обычно носят обручальное кольцо и торжествующе поджала губы.

Оксана Борисовна, сложив руки на груди, с видом Наполеона кивала головой, подтверждая каждое слово дочери. Она никогда не любила сватью – мать Арины, но сейчас была ей благодарна за своевременное напоминание такого важного обстоятельства. Про венчание сама она как‑то не подумала, а ведь это верное средство удержать разбушевавшуюся невестку в семье!

Да, Арина ей не нравилась, недостойна была её Сашеньки изначально, да и вообще… вся какая‑то не такая – раздражающая подспудно. Вроде как, и поругаться‑то всерьёз было не за что – жили в разных квартирах, встречались нечасто, а не любила она невестку и всё тут!

Сначала Оксана Борисовна даже обрадовалась из‑за того, что утрёт наглой Арине нос, высказав наконец‑то всё, что накопилось за столь долгое время, и больше никогда её не увидит, но тут как‑то внезапно вспомнилось, что отличная трёшка, где сейчас живет Саша, вообще‑то при разводе не делится – это наследная Аринкина квартира. Да ещё припомнилось вдогонку, что дача тоже не делится по той же причине, а ипотечная двушка, которую сын с невесткой сдавали и частью гасили этой суммой ипотеку, а частью оплачивали Тёмке университет, делится пополам.

– Так и что там остаётся‑то от той двушки? Да ещё за неё выплачивать сколько надо! – дошло до Оксаны Борисовны. – Сыночек, а жить ты где собираешься?

– Ну, как где? Тут! – сын, который пришёл «пожалиться о судьбинушке горькой», кивнул на пол гостиной в родимом доме, где у него, кстати, и доля имелась – просто так ведь не выгонишь.

– Как тут? – ахнула Галина, – А я? Ты что, забыл, что я замуж выхожу?

– Да мне‑то что? Выходи на здоровье! – щедро разрешил Сашка.

– А мужа я куда приведу? – гневно надулась Галя.

– Вообще‑то это муж тебя должен куда‑то приводить, а не ты его! – напомнил Саша. – Я вот с Ариной квартиру снимал, пока на ипотечный взнос не скопили.

– Ага, снимал он! Пополам с Ариной и снимал, а у меня зарплата не такая большая! – обиделась Галя, – Да и вообще, я из дома никуда не пойду! А почему, кстати, ты к этой своей, к новой не свалишь?

Этот вопрос живо заинтересовал и Оксану Борисовну. Она была готова принять новую невестку в пику старой, но тут выяснилось, что будущая невестка‑то как бы уже и так невестка… чужая.

– Да она замужем! – с досадой ответил Саша, осердясь на беспардонность матери и сестры.

Эля – это его нежность, его романтика, его полёт! Она совсем не про всё это семейное клокотание и бульканье – семейный бюджет, жилплощадь, супы и дети, дача и отпуск на море… Нет, в отпуск они как раз слетали вместе, но к норвежским фьордам, и там Саше всё казалось, что его Эля – это существо оттуда – из северных сказок. Что сейчас налетит ветер и унесёт его любимую в тёмные старые леса. Вот как ему представлялось.

Нет, Арину он сначала тоже любил – он же честный человек. Просто Арина – это что‑то такое земное, изученное до последней чёрточки, привычное, как пышный утренний омлет и пироги по выходным, как выстиранные и отглаженные белоснежные рубашки, и аромат кофе, который она варила по утрам. Короче, ни малейшего признака чего‑то нового, будоражащего воображение, вызывающего влюблённость.

Эля – дело другое! Возможно, именно то, что она была замужем, придавало их отношениям особый флёр, чуть терпкий и грустный аромат обречённой любви, как в каком‑то красивом фильме. Правда, в последнее время Эля стала намекать на то, что она готова порвать с опостылевшим мужем и решительно связать свою судьбу с Сашей, но он старался не очень обращать на это внимание – сказано – любовь была терпкая, грустная и обречённая, значит, такой и должна оставаться!

Короче, всё должно было замереть на своих местах – Эля в грёзах и розах, а Арина – в семейных моментах, омлетах и котлетах. А оно взяло и поехало, шурша, как неумолимо оползающий песок со склона, увлекая за собой Сашу, который совершенно не хотел никаких перемен.

Ну, скажите на милость? Какие такие перемены, когда жизнь стала такая уютная, размеренная и приятная? Когда не надо убиваться на работе, стараясь заработать какую‑то лишнюю копейку, чтобы заткнуть ею глотку ненасытной ипотеке, когда она вообще сама себя гасит, да ещё и денежка остаётся на оплату университета сыну.

Когда он может прийти домой в большую ухоженную квартиру, где всё так удобно и приятно, где жена и ребёнок, как раз закончивший фордыбачиться со своим подростковым возрастом и вымахавший уже выше отца… Где всё так отлично распланировано!