Осторожно: студенты! Неуклюжий и полторашка

– На руки посмотри, ты с капельницей полежать успела, хотя уже через пару часов и радовала медиков ударным возвращением в норму. Так что сегодня и выходные отлежишься. Все, что в холодильнике найдешь – твое. И не делай такое лицо, Мира. Я прекрасно знаю, что ты хочешь сказать.

– Ненавижу болеть! Можно я хоть на улицу выползу?

Одного красноречивого взгляда хватило, чтобы Мира поняла: куковать ей здесь до вечера воскресенья. Тем более, что на руках действительно нашлись уже почти зажившие следы от игл. Инквизитор вздохнул, опускаясь на край разложенного дивана, немного времени у него еще было. Грозная тут же вцепилась в локоть и села, прижимаясь к плечу. Мужчина аккуратно погладил ее по спутанным волосам, стараясь по возможности разобрать пряди. На тактильность посторонних она всегда старательно фыркала, но Федор посторонним не был, являясь фактически кем‑то вроде некровного родственника. Из‑за этого даже запах ладана, характерный для всех инквизиторов, не ощущался таким тошнотворным.

Вообще, ее всегда это забавляло. Как в местных инквизиторах смешался эффект от магических аномалий Рева, отдельные навыки от Собирателей Огневищенска и ощутимая часть от инквизиторов Нулевого уровня. Собственно, на последних местный орден и был замешан, несколько столетий назад по времени Нулевого их инквизиторы попали на магические уровни, но в итоге сами обрели неполноценное магическое тело. А получилось то, что получилось. Вот только природная неприязнь к магам и нелюди никуда не делась.

– С чего он так на меня взъелся?

– Вадим? – инквизитор сразу понял, о ком идет речь. – Он всех магов не любит в принципе, а “утопленник” еще и из наших был. Ладно, волчонок, мне пора. Организм тебе, конечно, почистили, но постарайся не напрягаться магически хотя бы пару недель. А сейчас и от бытового колдовства воздержись. Не хотелось бы последствий.

Он поцеловал Миру в лоб. Своих детей у Федора не было, а склад души требовал кого‑нибудь опекать, так что тянущему его за собой магу инквизитор не особо сопротивлялся, особенно когда расслышал про жену и ребенка. А потом так привязался к мелкой проблеме, что переводился на новые места следом за Грозными.

Мирке очень хотелось по‑детски повиснуть на мужчине, но она прекрасно понимала – служба есть служба, и возмущаться по этому поводу бесполезно, тем более, что даже ребенком она была крайне самостоятельным, сказался образ жизни семьи, да и окружение всегда было таким же. Правда, в пустой квартире неизменно становилось скучно, так что даже простужаться она старалась как можно реже.

– Книжный шкаф тоже в твоем распоряжении, найдешь, чем себя развлечь. Если что – я на связи.

– И это меня радует. Я, наверное, отосплюсь тогда за последнюю неделю. Если отвечать на звонок не буду – не пугайся сразу, дядь Федь.

Инквизитор хмыкнул, кивая. “Детское” обращение явно говорило, что досталось Мирославе от души и сил храбриться у нее уже нет. Так что мелкую магичку он решил не напрягать, опрокидывая обратно на подушку и плотнее укутывая одеялом. Сонное сопение слух уловил практически сразу, стоило только выйти за дверь комнаты.

*

Воскресенье наконец‑то доползло до нее, потому что безделье растягивало время в непрерывную жвачку, липнущую ко всем поверхностям, бесконечную. Мира даже с тоски откопала на полках у Федора задачники по теории магии и основам алхимии, коротая дни за повторением изученного и расширением знаний – этого издания у нее не было, а теория в нем оказалась расширенная.

И родители, и крестный – Мирослава вполне охотно использовала этот притащенный с нулевого уровня термин – стабильно прозванивались раз в несколько часов, удивительно четко улавливая моменты, когда она не спала. Уже к вечеру пятницы реакция на звонок превратилась в “Все нормально. Поела. Не напрягаюсь, сплю. Пока”. К обеду в субботу пришло короткое “Уезжаем в заповедник, не теряй” от отца, из чего девушка сделала справедливый вывод: процесс идет, так что достанется всем, и “утопленникам”, и русалкам‑мавкам, и тем, кто находится между ними. Вечером в тот же день вернулся Федор, обрадовавший Миру новостью о выходном, в компании медика, снявшего с Грозной целую паутину целительских заклинаний, внимательным взглядом окинувшего ворох нитей и довольно кивнушего: пациентка в порядке, волноваться не о чем, но нагрузки все еще рекомендуется оставить на минимуме. А после целитель еще и неприятную новость сообщил, о том, что шрам у нее все‑таки останется. Одно радовало, шрам будет на не слишком‑то видном месте.

– Я так понимаю, если бы со мной что‑то случилось, он бы примчался даже при твоем отъезде? – Мира потянулась к стоящей рядом с кроватью чашке.

– А ты думаешь, мы бы оставили тебя без присмотра?

– Слабо в это верится. В понедельник‑то мне уже можно будет выйти? Я скоро корни пущу!

– Можно даже сейчас. Иди в душ, потом пойдем тебя выгуливать, пока ты здесь не одичала.

Мира осторожно поднялась на ноги, достаточно плавно, чтобы не потемнело в глазах. Она точно знала, что в самом худшем случае к концу следующей недели последствия сойдут на нет, хотя мощные яды в ее организм еще не попадали, предсказать было нельзя. Вот родители, например, перенесли бы все это гораздо легче, в этом девушка была уверена. Отец Федор все вспоминает ей попытку “собрать” открытый перелом голыми руками прямо в том же лесу, но упускает один простой факт: такое отношение к собственному здоровью у нее не на пустом месте появилось. И пальцем ткнуть по этому поводу можно не только в биологических родственников. Инквизитор тоже любовью к целителям не отличался, пусть и не пытался, в отличие от Грозных, от них сбежать, если уж попадал в цепкие руки.

Переданная матерью сумка нашлась у двери ванной.

Вода немного прояснила голову, к ужину Мира уже практически пришла в себя, а на воздухе и вовсе жизнь заиграла нормальными, яркими красками. Инквизитор жил почти в том же районе, так что местность была знакомая, ничего такого, что заставило бы напрягаться от каждого шороха. А уж ошарашенные лица тех двоих, в чей конфликт с Хассом она влезла, и вовсе подняли настроение до небывалых высот, тем более, что Федор сразу понял причину этих выразительных взглядов.

– Они? Тогда, за гаражами? – он аккуратно придержал Миру за плечо.

– Угу. Они, – она не стала добавлять “Сам же наверняка знаешь”. – Интересно, а у магов ноют раны на погоду?

– Криво залеченные – с годами начинают. А так мы все‑таки крепче обычных людей, да и медицина лучше. Не должно. А что? Что‑то беспокоит? Бок ноет? – Грозной показалось, что запах пропитанной воском силы оседает на коже, въедаясь в нее.

– Да нет, просто любопытно…

Бок действительно почти не ныл, только при резких движениях напоминал о себе, так уж получилось, что и удар от инквизиторов‑недоучек, и рана от чешуйки пришлись практически на одно и то же место, так что заполучить себе в пользование личную метеостанцию Мирослава вполне могла. Хотя что‑то подсказывало, что вариант “криво залеченный” здесь не подходит.

Инквизитор осторожно потянул ее в обратную сторону, очевидно посчитав, что той не очень хорошо, а дальнейшая прогулка пойдет во вред. Мирославу неожиданная встреча вернула мыслями к однокурснику, возможно действительно огребшему дополнительных проблем из‑за ее активности.

– Знаешь, как они оправдывались? “Лучше мы разберемся до того, как он окажется в заповеднике, со старшим братом вместе”.