Ответный прием

За четырнадцать лет существования полигона в пустыне Бетпак‑Дала построили линии связи и электропередачи, железнодорожные и шоссейные дороги, более тридцати строительных площадок вместили в себя шестьсот сорок три постоянных зданий и сооружений для нужд полигона. В июне 1957 г. была создана специальная радиолокационная станция РЭ‑1 для исследования радиолокационных характеристик баллистических ракет в различных условиях полета, а в 1958‑м – более мощная РЭ‑2. В октябре 1957 г. был проведен пуск противоракеты экспериментальной системы ПРО и начато развертывание ее средств. Указом президиума Верховного Совета СССР в 1966 году за успешное выполнение заданий по разработке, созданию и освоению новой военной техники полигон награжден орденом Ленина, и в том же 1966‑м соединению вручено боевое знамя части.

Полигон сотрудничал с 37 министерствами и ведомствами, с более чем 400 предприятиями, организациями промышленности, конструкторскими бюро. На полигоне постоянно работало свыше 70 экспедиций различных министерств и ведомств. Ежегодно на полигон приезжали более 16 тысяч представителей промышленности.

Шесть противоракетных комплексов; двенадцать зенитно‑ракетных комплексов; семь типов противоракет; двенадцать типов зенитных управляемых ракет; четырнадцать типов измерительной техники; испытания пятнадцати ракетных комплексов стратегического назначения и их модификаций; восемнадцать радиолокационных комплексов и несколько систем на новых физических принципах – это далеко не полный список стратегических задач, которые успешно решались на полигоне.

Все это стало возможным благодаря участию в проекте видных представителей советской науки. Академики Грушин, Минц, Лебедев, Расплетин, Лавочкин и многие другие светлые умы разрабатывали новые системы ПРО, координировали исследовательские и испытательные работы. Несмотря на то что полигоном, как военным объектом, командовал генерал‑майор артиллерии Марков, генеральным конструктором и истинным вдохновителем всех проектов являлся профессор, член‑корреспондент Академии наук СССР Кисунько Григорий Васильевич. Под его началом трудились как военные, так и штатские ученые, профессора, кандидаты и доктора технических наук, прошедшие тщательный отбор по всем направлениям и имевшие безупречную репутацию.

Девятого июня 1970 года на полигоне кипела работа. Профессор Кисунько был вызван в Министерство обороны, к начальнику 4‑го Главного управления МО СССР для доклада о текущем положении дел, и каждый из сотрудников полигона знал, что от успешности этого доклада зависит, как скоро им позволят провести комплексные государственные испытания системы ПРО, над которой они работали без малого четырнадцать лет. Все, от младшего офицерского состава до маститого ученого, пребывали в возбужденном состоянии, которое даже не пытались скрывать.

– Геша! Где ты пропадаешь, лихорадка тебя возьми! Лабораторию откроют через десять минут, товарищ полковник госбезопасности уже на территории полигона, а тебя с собаками искать приходится!

Младший научный сотрудник, помощник заместителя руководителя отдела систематизации информации Иван Павлинов ворвался в комнату отдыха шестнадцатого инженерного комплекса и с возмущением накинулся на мужчину средних лет, развалившегося в кресле. Тот, кого называли Гешей, недовольно поморщился, но из кресла выбрался.

– Чего кричишь, Иван? Человеку и пять минут отдохнуть нельзя? Знаешь ведь, что я всю ночь систематизацией занимался, – ворчливо произнес он.

– Чего кричишь?! Чего кричи‑и‑ишь?! – Павлинов чуть не захлебнулся от возмущения. – Геша, ты вообще в курсе, что происходит? Товарищу Кисунько выезжать через три часа, а у тебя еще ничего не готово! Может, тебе наплевать, как пройдет доклад, но лично я в случае провала крайним оставаться не хочу.

– Тебя никто и не просит. – Геша потянулся за ботинками, которые до этого снял, пытаясь дать ногам отдых. – Подготовить пленки поручено мне, а не тебе.

– А проконтролировать и передать их товарищу Кисунько должен я, – возмутился Павлинов. – Давай, шевели поршнями, Геша. Иначе доложу о твоем поведении кому следует.

– Не пугай, Иван, пуганые. Сам знаешь, кроме меня, с этой работой никто не справится.

– Сейчас не справится, – фыркнул Павлинов. – Эта ситуация временная, Геша. Через месяц придет замена Соколову, которого отправили в госпиталь, и Власенко вернется с Украины. Слышал, его матери стало лучше. Так что не зазнавайся, скоро ты снова отойдешь на второй план. Имей в виду, не появишься в лаборатории через пять минут – отправлю доклад самому Кисунько!

Павлинов резко развернулся и вышел из комнаты отдыха. Втиснув ноги в тесную обувь, Геша вышел следом. Всю дорогу до лабораторного комплекса он почти бежал. В его душе бушевал гнев. «Десять лет учебы, тридцать лет исследовательской работы, четырнадцать из них на проклятом полигоне, работа по двадцать часов в сутки, без выходных и праздников. А в итоге что? Ни семьи, ни детей, зарплата мизерная, уважения ноль! Кто получит награды за выдающиеся заслуги перед Родиной? Кисунько и ему подобные! Кому дадут премию? Тоже им. А мне лишь выговор с занесением в личное дело за то, что лишних пять минут посидел в кресле, за то, что не свалился с инфарктом, как Соколов! Где справедливость? Когда это изменится? Будь все проклято! Будь все проклято!»

К месту назначения Геша в отведенный Павлиновым срок едва успел. У дверей лаборатории, вход в которую допускался лишь с личного разрешения генерал‑майора Маркова, его уже ждал сотрудник КГБ.

– Опаздываете, – взглянув на часы, проворчал он.

– Простите, часы отстают. – Фраза прозвучала глупо, отчего настроение Геши испортилось окончательно.

– Так смените часы, – назидательно произнес кэгэбэшник. – Служить на оборонном предприятии и не следить за временем – непростительная оплошность.

Отвечать Геша не стал, дождался, когда дежурный по этажу отомкнет три замка, и молча вошел в помещение. Прежде чем приступить к работе, Геша произвел все подобающие записи в куче журналов, сотрудник КГБ проверил помещение на предмет несанкционированного проникновения и только после этого позволил Геше начать работу с микропленками. Работал Геша на автомате: запускал необходимые процессы, загружал нужную информацию, фильтровал материал, вставлял в него схемы и чертежи, и все это время сотрудник КГБ маячил за спиной. Геша понимал, что такова специфика работы, но сегодня его это бесило как никогда.

Примерно через час после начала работы в комнату заглянул дежурный.

– Товарищ капитан государственной безопасности, вас срочно приглашают к телефону, – извиняющимся тоном произнес он.

– Что за ерунда! Вы знаете правила, – возмутился капитан. – Никаких внешних мероприятий во время работы лаборатории.

– Я знаю, товарищ капитан государственной безопасности, – голос дежурного зазвучал еще более виновато. – Но звонят из Москвы. Сказали – срочно.

– Сколько тебе осталось? – вопрос капитана был обращен к Геше.

– Не могу сказать точно, но не меньше часа, – подумав, ответил Геша.

– Придется прерваться, – заявил капитан. – Останавливай процессы, продолжишь позже.

– Я не могу прервать процесс, иначе придется начинать все сначала, и тогда профессор Кисунько опоздает на самолет, – возразил Геша.

– Насчет самолета я договорюсь, – отмахнулся от возражений капитан. – У меня срочный звонок.

– Пленка придет в негодность, насчет непредвиденных расходов тоже договоритесь?