Пересечь черту

С замороженным горошком в руке я следую за ним через раздвижную стеклянную дверь, которую он закрывает за мной, прежде чем сесть в плетеное кресло лицом к пляжу. Накрапывает мелкий дождь, хотя солнце все еще жарит в полную силу. Запах дождя прекрасно сочетается со сладким ароматом печенья, которое печет Лолли, и у меня такое чувство, что я вдыхаю чистое счастье.

– Итак, я был прав или я был прав? – спрашивает Ашер, закидывая ногу на стоящий перед ним плетеный пуфик.

Я присаживаюсь на корточки рядом с ногой Ашера, чтобы осмотреть опухоль на его бедре. Удивительно, но после целого утра переездов все не так плохо, как я ожидала.

– Прав в чем? – спрашиваю я, задирая его шорты до бледной кожи внутренней стороны бедра. Ашер и ухом не ведет, хотя мои руки чертовски близко к его трусам.

– Насчет моей семьи. Они чокнутые.

Я качаю головой, прикладывая пакет с горошком к самой распухшей части внутренней поверхности его бедра.

– Они не чокнутые. Они милые. Просто их так много. Сложно воспринять всех сразу.

Ашер слегка вздрагивает от холода нашего импровизированного пакета со льдом. Должна признать, что это довольно мило. Может, он и большой, крепкий хоккеист, но все равно слегка вздрагивает от пакетика с мороженным горошком.

– Ну, я знаю, это может звучать неправдоподобно, – говорит он, – но для меня очень много значит то, что ты предложила поехать сюда со мной. Если бы не ты, меня бы тут не было. Я не хотел бы, чтобы какой‑то случайный врач из команды следил тут за каждым моим движением и пристально изучал все, чем я занят. Некоторых из этих людей я не видел по нескольку лет, так что… спасибо.

В это сложно поверить, но я впервые вижу, как спадает маска Ашера. Я никогда не видела эту его нежную сторону. Это интригует. Облако уходит чуть дальше, солнечный свет бьет прямо в его голубые глаза. Они почти цвета океана, и так же завораживают.

– Так что, возможно, твоя травма – скрытое благословение, – я успокаивающе кладу руку парню на плечо и мягко его сжимаю. – Повод немного отдохнуть, чтобы навестить свою семью.

Ашер фыркает, и я убираю ладонь.

– Ага. Что‑то типа того.

Он не убежден, и кто может его винить? Я бы тоже не стала искать утешений, если бы травма мешала мне заниматься тем, что я люблю больше всего в жизни.

– Эй, – я дергаю за рукав его футболки, и он снова переводит взгляд на меня, его сапфировые глаза опять встречаются с моими. – Мы не в силах контролировать все. Я знаю, в это сложно поверить, но, возможно, это принесет и что‑то хорошее в твою жизнь. Вдруг это судьба?

Его хмурый взгляд слегка смягчается скептической улыбкой:

– Судьба? Ты веришь в это? Я думал, ты слишком ученая для такого рода вещей.

Улыбка застывает на моих губах, когда я поднимаюсь на ноги:

– Может, я теряю хватку. Это первый мой отпуск за четыре года учебы в медицинском колледже.

– Я думаю, это просто калифорнийский воздух так на тебя действует, – отвечает он, поправляя пакет с горошком. – Осторожнее. Все это солнце и морская вода заставят тебя творить безумства.

Мои щеки начинают гореть, и не думаю, что это от солнца, бьющего сквозь огромные панорамные окна. Калифорнийский воздух или нет, учитывая то, как Ашер щурит на меня свои страстные голубые глаза, я обеспокоена не столько тем, чтобы не сказать что‑нибудь безумное, сколько тем, чтобы что‑нибудь безумное не сделать.

Меня останавливает одно маленькое обстоятельство. И под одним обстоятельством я имею в виду восемь обстоятельств… в виде членов семьи Ашера, которые прямо сейчас, вероятно, наблюдают за нами через раздвижную стеклянную дверь.

Господи, помоги мне. Это будет долгая неделя.

 

Глава 5

Единороги, папашины шутки и конфуз на публике

 

 

 

Ашер

 

Балансируя тарелкой с пиццей на коленях, я беру салфетку у тети Дарби, когда она размашисто проходит мимо. Ужин сегодня – обычный и, конечно же, представляет собой полный хаос. Дети бегают по дому, играя в «слова», на кухонном островке валяются коробки из‑под пиццы, а телевизор включен на такую громкость, которая может понравиться только Лолли.

– Не знаю. Пойди спроси дядю Ашера, – слышу я, как говорит в соседней комнате мой кузен Тэд. Это обычная фраза, когда я дома.

Если б голова у меня сейчас не болела так сильно, я бы с удовольствием развлек детей. Но правда в том, что чувствую я себя не очень и безумно хочу тишины и покоя. И, судя по тому, как идут дела, у меня нет шансов получить все это сегодня вечером.

Но буквально через несколько секунд в комнату вбегает дочь моего двоюродного брата Фейбл, и все ее три с половиной фута едва не вибрируют от возбуждения.

Она останавливается передо мной, уставившись пытливым взглядом:

– Дядя Ашер, а дорога – это такой большой тротуар для машин?

Я ерзаю на сидении, проводя рукой по волосам, пока обдумываю ответ:

– Ну, полагаю, так.

Она кивает, кажется, довольная собой:

– Думаю, прошлой ночью у меня в спальне был единорог. Я видела блестки.