Персефона
Потом они сидели в маленьком ресторанчике. Днем здесь никого не было – только еще одна парочка притаилась в углу. Девушка хихикала, парень намеревался ее поцеловать, и она не особенно сопротивлялась. Рыжик страшно им завидовала. Она вдруг попыталась представить, что Артем – ее… бойфренд. Или нет, это как‑то несолидно звучит, в роли бойфренда она могла бы вообразить своего ровесника, а ведь Артем намного старше ее. Лучше – муж. И все однокурсники сегодня перешептывались у нее за спиной, но никто ни о чем не спрашивал: все знали, что они с Артемом женаты. Эта картинка была такой отчетливой, что Рыжик тревожно посмотрела на Артема, по‑глупому опасаясь, не сумеет ли он каким‑то образом прочитать ее мысли. Вот было бы забавно.
Артем курил, не спросив разрешения, хотя она и не была против. В перерывах между обсуждением будущей пьесы он продолжал смущать собеседницу странными похвалами, как ей казалось, на грани издевки. Рыжик лепетала что‑то в ответ – надо было с ним кокетничать или отшучиваться, что ли, но она не знала как! – и в конце концов Артем, расплатившись по счету, заявил:
– Ты такая неискушенная, просто удивительно. Вот уж не думал, что мне встретится кто‑нибудь вроде тебя. До смерти надоели девицы, которые с умным видом рассуждают о Фуко и Лакане – набиты доверху чужими знаниями, а ничего своего создать не могут. А у тебя даже страх, который ты описываешь, свой, не придуманный – я сразу почувствовал.
«То есть он хочет сказать, что я деревенская дурочка, только в форме комплимента?» – смущенно и расстроено подумала Рыжик. Она, к стыду своему, не знала, кто такой Лакан, а имя Фуко почему‑то ассоциировалось с маятником. Последняя фраза ее тем более не утешила.
Потом ей казалось порой, что Артем нарочно говорит такие вещи и наблюдает за ее реакцией…
А дома – то есть не дома, конечно, а в общежитской комнатке – она опять едва не расплакалась. Он НИКОГДА не будет ей принадлежать, это же ясно.
Поток воспоминаний, последовательный и неспешный, с этого момента почему‑то превратился в цепочку не связанных между собой кадров. Они мчались все быстрее и быстрее (Артем сидит на поваленном дереве и смотрит на нее со снисходительной улыбкой… Артем отчитывает кого‑то в театре… Артем… Артем…). Но очередная картинка вдруг полыхнула в памяти слишком яркой, болезненной вспышкой:
Собственное отражение в зеркале – еще бледнее, чем всегда, и черный цвет – совсем не к лицу…
Рыжик с силой зажмурилась и стиснула кулаки, так что ногти впились в кожу. Не думать, не думать, забыть! И вообще, это было намного позже!
– А мы купаться будем? В смысле – не сейчас, а вообще, – услышала она голос Даши. И заставила себя произнести:
– Ну, если потеплеет…
Открыла глаза. Небо цвета нищенской ветоши. В неаккуратной прорехе между тучами – то, что осталось от солнца: подтаявший кусочек ванильного мороженого. Все, успокоились. Взяли себя в руки. Мы ведь взрослые люди.
Пульс постепенно возвращался к норме.
– А ты говорила: никого нет! – вскричала вдруг Даша. Рыжик вздрогнула и обернулась в ту сторону, куда ткнула рукой сестренка.
Она ожидала увидеть компанию каких‑нибудь странных и не слишком приятных граждан, но разглядела вдалеке только одну фигурку. Кто‑то шел по тропинке со стороны «во‑он тех деревьев», куда Рыжик не дала себя заманить. При ближайшем рассмотрении этот кто‑то оказался девицей‑красавицей, причем хорошо знакомой Рыжику. Почти соседкой. Ее коттедж скрывался среди яблонь на одной из улочек дачного поселка.
Звали девицу‑красавицу Вика. Она помахала рукой издали. Как‑то странно было видеть ее в одиночестве: она смотрелась бы более правильно, более естественно в обществе очередного поклонника, ценителя ее блондинистой красоты. Или Вика не привозит сюда своих ухажеров?
Рыжик знала про нее не так уж много.
Некоторое время назад у них были хорошие, почти приятельские отношения, хотя сначала Рыжику казалось, что светская львица Виктория смотрит на нее свысока. Сейчас все вернулось на круги своя: кратковременная дружба прекратила свое существование. Рыжик считала, что так даже лучше. Не хотелось лишний раз сталкиваться с братом Вики и даже вспоминать о нем… «Вот и не вспоминай!» – пришлось одернуть себя.
Может быть, Вика просто прошла бы мимо, только поздоровалась – и все, но Рыжик встала и сделала несколько шагов ей навстречу. И тут же спохватилась: ох, напрасно! Я ведь не хочу с ней говорить!
Но было поздно. Вика приближалась с отрепетированной голливудской улыбочкой. Даже за городом, где все обычно расслабляются и перестают следить за безупречностью внешнего вида, она явно ухаживала за собой с особой тщательностью. Обтягивающий топик под короткой курточкой, облегающие джинсики, умелый макияж… В общем, картинка. Модель с обложки. Она выглядела так, будто отдыхает после очередного сеанса фотосъемки на природе, и за ней, неотразимой звездой модных журналов, вот‑вот приедет личный шофер на серебристом «мерседесе». Рыжик позабавилась, представляя, как «мерседес» пробирается к водохранилищу по вездесущим ухабам и колдобинам местных проселочных дорог и бедный шофер проклинает все на свете, а в особенности «неотразимую звезду».
– Ну, здравствуй, что‑то давно тебя не видела. – Вика смотрела пристально, точно пыталась определить, насколько Рыжик успела измениться с момента последней встречи. Рыжик подумала: «Возможно, она тоже не слишком рада беседовать со мной. Что ей сказал обо мне Денис? Только бы она не завела разговора о нем!»
Вика и не собиралась. Спросила без особого интереса:
– Не пыталась искупаться? Нет? Я вот хотела, но холодно – кошмар… – и, покачивая пляжной сумкой, с некоторым любопытством поглядела на Дашу, которая осталась сидеть на бревнышке. – А это кто с тобой?
– Сестра.
– Даша я, – буркнул ребенок.
– А я‑то думала, у твоей сестры…. ммм… возраст немножко другой… Я от кого‑то слышала, что она старше тебя и уже замужем давно!
– Это Надя.
– И теперь все три сестры – в Москве? Родители, наверное, тоже к вам перебрались?
– Нет, они не хотят уезжать, – коротко ответила Рыжик.
– Ясно, – так же исчерпывающе кивнула Вика.
Они действительно не хотели уезжать. Передали ей Дашу с рук на руки: «В Москве климат мягче… Ей с астмой лучше у тебя…» – но сами ни за что не хотели покидать обжитое место, маленькую квартирку с недавно переклеенными обоями и слегка облупившимся потолком.
Рыжику не хотелось развивать эту тему. В разговоре с Викой, по крайней мере. Наверное, это было всего лишь ее больное воображение, но Рыжику казалось, что в тоне Виктории всегда проскальзывали этакие пренебрежительные нотки: мол, добралась до столицы провинциалка, быстренько окрутила москвича… все с ней ясно!
Может быть, она слышала эти колючие интонации слишком часто, и теперь автоматически искала их везде. Что ж, в этом большая заслуга прежде всего Карины Аркадьевны. Наверное, у нее были другие планы насчет женитьбы сына. Она ведь намекала однажды, что Артем встречался с другой девушкой – и эта особа подходила ему намного больше.
