Плакальщик

И опять их злобные голоса! Мне хотелось убежать без оглядки, как только мать и отец приходили домой. Но я не мог проводить каждый вечер у друзей. Так у меня появилась привычка выходить в подъезд и сидеть на ступеньках.

Жители нашего дома почти не пользовались лестницей, и там всегда было тихо. Я закрывал глаза, старался не обращать внимания на глухие крики в моей квартире и мечтал о свободе.

Хотелось поскорее отучиться, стать независимым от родителей и жить одному. Но сейчас не было возможности. Приходилось терпеть и надеяться, что когда‑нибудь они просто замолчат или разойдутся навсегда.

Как же я устал от этих склочных родителей, что не могут справиться со своими эмоциями.

Внизу лязгнул ключ в замке и отворилась дверь. Я этому удивился. Мне всегда говорили, что под нами никто не живёт, мол, пустые квартиры на всём этаже.

– Чего ты там сидишь? – прозвучал хриповатый мужской голос.

Я сразу понял, что обращаются ко мне и ответил:

– Это мой дом. Имею право.

– Я тебе не в укор и не в осуждение! – голос звучал бодро и чётко, как у театрального актёра. – Люди не сидят в подъездах просто так. Тебя выгнали?

– Нет, – я не собирался открывать душу незнакомому соседу.

– Так что сотворилось?

– Просто вышел подышать.

В моей квартире не смолкали вопли родителей. Каждый доказывал свою правоту гневным криком.

– Твоя родня шумит? – спросил незнакомый сосед снизу.

Я не хотел жаловаться не пойми кому, но слова неудержимо рвались наружу:

– Да, мои грызуться… Извините, если беспокоят.

– Часто их слышу, – отозвался незнакомец. – Небось мечтаешь, чтобы жили смирно?

– Мечтаю, чтобы они развелись уже!

– Не желай такого! Семья будет неполная…

Я от злости стиснул зубы и пробубнил:

– Лучше здоровая семья, чем полная. Я не вывожу их ссоры. Ещё и меня в это втягивают. Говорят, что ради меня стараются. А мне это не нужно!

Неизвестный уж слишком увлёкся своей артистичной манерой и заговорил, как добрый волшебник:

– Ну, а хочешь: они будут тихие‑тихие? Станут жить в ладу и без раздора!

– Они просто не подходят друг другу, – ответил я. – Это невозможно.

– А ты пожелай!

– Ну, желаю и что?

– Всё…

Мне надоел этот спектакль. Я захотел посмотреть в глаза тому чудаку. Сбежал вниз по лестнице, но успел увидеть только спину в пиджаке. Дверь средней квартиры закрылась.

«Трус!», – подумал я, оглядывая пустую площадку. В самом деле можно было подумать, что там никто не живёт. Старые двери, пыль и круги паутины.

***

Первым замолчал отец. Когда он пришёл с работы, мама уже была дома. Она резко изменилась в лице, когда он зашаркал в прихожей.

Я думал: только бы никто ничего не сказал! Их могло взбесить что угодно. Мама вспыхивала от того, что ботинки разбросаны, а не стоят в обувнице. Папа мог разораться от того, что мама пришла раньше, но не удосужилась сходить в магазин, а если удосужилась, то купила не то, что он хотел.

Но отец молча прошёл на кухню, что‑то съел, выпил стакан воды и отправился к себе в комнату.

Я сидел напряжённый: пусть никто ничего не скажет!

– Свет ты кому на кухне оставил? – крикнула мама ему в спину.

«Нет! Зачем ты это сделала?», – подумал я, ударив себя ладонью по лбу.

Сейчас отец обернётся и скажет, что она и сама везде оставляет свет включённым. И опять начнётся многочасовая грызня!

Но отец ничего не сказал. Он вернулся на кухню, хлопнул по выключателю и спокойно ушёл в свою комнату.

– Пьяный что ли? – удивилась мать.

Ей было непривычно проводить вечер в тишине. Она ожидала ссору, но холодное спокойствие отца оставалось непрошибаемым.

Я радовался. Наконец‑то тишина. А маме будто чего‑то не хватало. Она была как закрытый улей, полный жужжащих пчёл, которым тесно внутри. Потеряв возможность выплеснуть злобу, мама громко хлопала дверями, теребила волосы и кусала себя за пальцы.

Такой она оставалась до следующего вечера. Теперь отец вернулся первым… расслабленный и безэмоциональный, как и вчера. Он со мной и не поздоровался.

Я подумал, что он просто выгорел из‑за постоянных ссор и теперь ходит в ступоре.

Мама задерживалась с работы. Я уже начал волноваться, но вдруг в замке заскрежетал ключ. Непривычно было видеть её лицо таким отсутствующим. Ни раздражения, ни усталости, ни грусти. Опустошённые глаза, плавные, расслабленные движения. Мама будто не ходила, а плыла в воде по течению.

Родители не разговаривали ни со мной, ни друг с другом. Даже если оказывались в одном коридоре, молча уступали дорогу. Спустя час таких блужданий, папа закрылся в своей комнате, мама уселась на диван в гостиной, глядя перед собой. Она редко моргала и это делало её жуткой.

 

Конец ознакомительного фрагмента