Плохие мальчики не влюбляются
Киваю ей.
– Перестаньте! – возмущается девочка этого Решетова. – Дина не соглашайся!
– А я, пожалуй, соглашусь. Давай, Дагер? Желание по требованию.
– Ничему тебя Динка жизнь не учит.
– Так, воспользуйся моментом. Ты же у нас мер‑р‑рзавец! – рычу ему в лицо.
Опускает взгляд. Вокруг тишина.
– Ладно… Вперед, Царëва.
Я подтягиваюсь тридцать раз. Вспотевшие ладони начинают скользить по железу. Последние разы даются непросто.
– Давай… Давай… Давай!!! – поддерживают меня.
Это неожиданно приятно. И даёт прилив сил. Сжав зубы, я дотягиваю, и спрыгиваю с турничка.
– Всë, умница, выиграла, – сливается Дагер. – С меня желание.
Гадëныш… Это не победа. Не спортивно!
– Какое желание, Дин? – смотрит мне в глаза.
О, у меня тьма желаний. Стукнись с разбега об стену, Дагер, такое пойдет?
– Мне не нужны подачки.
– Стоп. Я проиграл. Я готов исполнить желание.
– Хорошо, – пожимаю плечами. – Дарю свой выигрыш…
Веду глазами по лицам. Вот эта девочка с косами очень переживала за меня. Показываю на неё ладонью.
– Асе… – поджимает губы Дагер.
– Асе! – киваю я.
Он поворачивается к Асе, разводя руками.
– Загадывай.
– Ты – Ангел‑хранитель для Дины на ближайшую неделю! – довольно вздергивает подбородок Ася.
Его лицо вытягивается.
– Вы издеваетесь?!
***
Рафаэль
Немного опоздав на обед, захожу в столовую последним. На раздаче моя "подопечная". Первый раз вижу еë в столовой.
Беру поднос становлюсь рядом. Дина растерянно оглядывает шведский стол. Я бы даже сказал – испуганно.
– Сырный суп по‑французски, с шампиньонами и копченой курочкой, уха с лососем, солянка с маслинами… – перечисляет ей девушка на раздаче.
– Мм… – растерянно хлопает глазами Царева, сглатывая.
– Сырный, – подсказываю я ей. – И мне.
– Ладно, пусть будет сырный.
– Салаты: греческий, цезарь с креветкой, панцанелла, фунчоза с овощами?
– Цезарь.
– На второе…
– О, нет, спасибо! Этого достаточно.
Уходит с подносом.
Беру двойную порцию острых сухариков и соуса, которые она забыла к супу.
Я же, как бы, ангел‑хранитель. Надо же хоть иллюзию заботы создать. А то Ася будет придираться.
Ты оправдываешься перед собой? Да ладно? Причем тут Ася, вообще? Что зазорного в том, чтобы проявить внимание к девчонке?
Это "девчонка" выстрелила мне в лицо. Я не хочу проявлять к ней внимание, она шибанутая.
А как же Воронин?
Это – другое. Реверанс в сторону её эстетического "perfect". Пусть Воронину не обломится. Он всë равно не оценит уникальности.
Дина медленно идëт с подносом, столики заняты. Пустых нет. На неё недоброжелательно поглядывают, намекая, что присоединяться не стоит. кто‑то демонстративно переставляет на пустой стул сумку, кто‑то задвигает его.
Да‑а‑а… У нас так.
А в самом конце столик для "черни". Но и "чернь" у нас не сказать, что доброжелательная. Поэтому, многие девочки из "люмпена" кушают в диетическом зале. Там свободнее.
Неожиданно Воронин отодвигает пустой стул, перекрывая Царëвой проход.
– Присаживайся.
Черт!
Отказываюсь от намерения сесть за сдвинутые столики кикеров в углу. И сажусь третьим к Царевой и Воронину.
– Приятного аппетита.
– Дагер, Du störst mich(ты мне мешаешь) .
– Das Leben ist keine leichte Sache (жизнь непростая штука), Паша, – нахально улыбаюсь ему я.
– Если вы думаете, что это выглядит достойнее, чем шептаться при мне, спешу вас огорчить, полиглоты. Такой же махровый моветон!
Да. Царëва не Ася, еë не смутишь. Но в целом, она, конечно же, права! Махровее некуда.
– Ты забыла кое‑что, – перевожу тему.
Ставлю ей на поднос соус с зеленью и пиалу с сухариками.
– Оу…
– "Спасибо, Рафаэль, ты так любезен! " – играю ей бровями.
– А это "желание" или акт доброй воли? – уточняет она, пытливо прищуриваясь.
А я не знаю!
Порыв был мой, оправдание его – желание, загаданное Асей.
– Так "спасибо" или не "спасибо"?
– Сложно сказать, – честно признаюсь я.
– Тогда и я повременю.
Нюхает сухари, так словно это французские брендовые духи или коллекционное вино, и она хочет разложить букет на детали. Высыпает сухарики в суп. Перемешивает. Съедает ложку.
– Мммм! – закатывает от удовольствия глаза. И таким же елейным кайфующим голосом добавляет:
– Как же я вас всех ненавижу!
– Что? – удивленно смеется Воронин. – Кого это – всех?
– Всех, кто может есть всë, что ему захочется.
