По битому стеклу

Я не потеряла сознания. Небеса оказались жестоки, и я стояла и смотрела, как пожарные сворачивают шланги или как там называются эти штуки. Как переговариваются между собой полицейские, стараясь не смотреть на меня. Как отъезжают врачи «Скорой помощи». Но на самом деле я смотрела не на них. Я не могла оторвать глаз от страшной, дымящейся груды покореженного металла, которая еще несколько часов назад была моей Тойотой.

Автомобиль протаранил заграждение, улетел в кювет, перевернулся и загорелся.

Я думала об этом отстраненно, словно смотрела какой‑то художественный фильм, боевик, не имеющий ко мне и моей семье  абсолютно никакого отношения.

Но не в меру услужливая память подсказала: ведь там, в салоне, были люди. Трое взрослых и маленький ребенок… Мой четырехлетний сын… Мама… папа…. Муж…

– Где они? – прохрипела я, чуть повернув голову к стоящему позади меня человеку.

– Они…, – он замялся, – ваши близкие не смогли выбраться… Машина загорелась практически сразу… Мне очень жаль…

– Где мой сын?!

– Ядвига Карловна, может быть, принести вам воды? – задал он совершенно нелепый, с моей точки зрения, вопрос и махнул кому‑то рукой.

Боковым зрением заметила, как в нашу сторону двинулся еще кто‑то.

– Вы с ума сошли? – я на мгновение оторвала взгляд от машины, чтобы посмотреть на стоящего рядом со мной мужчину.

Кажется, это тот самый … майор… черт, как же его? Толмачев?

– Что случилось с моей семьей?

– Ядвига Карловна, – он подхватил меня под руку и сноровисто потащил куда‑то. – Вам лучше присесть.

– Вы можете мне просто сказать, что случилось с теми, кто был в машине?! – заорала я, отчаянно пытаясь освободиться из захвата майорских пальцев.

Он отпустил меня почти сразу.

– Они погибли.

Я поверила сразу и безоговорочно. Не стала вопить, что это не правда. Не стала рваться к Тойоте, чтобы проверить. Тяжело опустилась на заднее сидение машины, к которой меня подвели, и даже приняла из чьих‑то рук стакан (и откуда только взяли?) с водой, послушно сделала глоток, не чувствуя вкуса.

Андрюша, Сашенька, родители погибли… Сгорели заживо в машине …

Последние слова я, кажется, произнесла вслух, потому что мне тут же ответили:

– Нет.  Был  очень сильный удар. Машина несколько раз перевернулась, вылетела за заграждение. По всей видимости, к моменту взрыва пассажиры были уже мертвы. Будет проводиться экспертиза, но вы понимаете, автомобиль выгорел почти дотла…

«Господи, пожалуйста! Пусть они умерли сразу!» – взмолилась я, бессильно роняя руки на колени и не замечая, как вода заливает ноги.

Сидела, глядя на мокрую юбку, и просила небеса, чтобы моя семья погибла сразу, еще до взрыва. Рядом стоял Толмачев, не решаясь сказать  что‑либо еще. Пауза затягивалась, и я задала вопрос:

– Что произошло? Андрей не справился с управлением?

– Не совсем.

– Что значит – не совсем?

– Вторая машина…

– Была вторая машина? – перебила я майора. – Вы можете внятно объяснить, что случилось?

Майор Толмачев очень тяжело вздохнул.

– Будет проводиться расследование. Мы изучим записи с камер наблюдения, показания свидетелей, но уже сейчас могу сказать, что было два участника. Ваш муж и вон тот автомобиль.

Он указал рукой на красный Мазератти.  Я посмотрела на машину. На первый взгляд, она была абсолютно цела, но может быть, я просто не вижу повреждений.

– Водитель второй машины жив? – спросила у майора.

– Да. Тут, как говорится, слава богу.

– Что?! Какому богу?! – я резко поднялась, бросила ненужный стакан за сидение полицейского автомобиля и шагнула к майору.

Он чуть отступил, но взгляда не отвел.

– Моя семья …, – горло сдавил спазм, я сглотнула и продолжила, – погибла, а вы говорите, слава богу?!

– Я не это имел в виду.

– Почему та машина, – я ткнула пальцем в Мазератти, – цела? Почему Тойота, в которой были мои родные, сгорела? Что случилось?!

– Ядвига Карловна, мы разберемся, – ответил Толмачев.

– Когда? – спросила требовательно.

– Уже начали. Может быть, вам лучше поехать домой? Вас отвезти? Или вы позвоните, чтобы вас кто‑нибудь забрал?

– Дайте сигарету, – попросила я. – У вас же наверняка есть.

– Конечно.

Мне торопливо протянули незнакомую пачку. Я также торопливо, словно боясь опоздать, вытянула сигарету, прикурила предложенной мне зажигалкой.

– Отойдите, – сказала я Толмачеву. – Я хочу постоять одна.

– Вы уверены? – он с сомнением окинул меня взглядом.

– Отойдите, – повторила настойчиво.

Кивнул и на самом деле отошел.

С сигаретой, зажатой в пальцах, я вновь развернулась к Тойоте.

Со мной произошло нечто странное: умом я понимала, что там, в нескольких метрах от меня, находится все, что осталось от моей семьи. Но это было настолько чудовищно, что сердце отказывалось воспринимать эту информацию. Я не могла даже думать о том, что случилось. Наверное, именно поэтому самым важным для меня сейчас было выяснить – что же все‑таки случилось. Мне нужны были подробности, технические детали и прочие факты. Все, что угодно, только бы не задаваться вопросом: погиб ли Сашенька сразу или горел в перевернутой машине.

Мое внешнее спокойствие позволило Толмачеву подойти и обратиться ко мне.

– Ядвига Карловна, вам нужно ехать домой. Отдохнуть. После экспертизы мы сможем выдать тела для погребения. То, что осталось…

– Да, – как‑то заторможено согласилась с ним, – я сейчас поеду.

– А давайте, вас отвезут, – предложил майор. – На вашей же машине, чтобы вам было удобнее.

– Хорошо.

– Сейчас, одни минутку. Я отдам распоряжение.