Похождения бизнесвумен. Книга 2. Лихие 90-е

Проходит неделя, другая – никаких перемен. То Собчак в отъезде, то обещал подумать, то Ковалёв пропал, на звонки не отвечает. Будь что будет, придётся самой решать. Чай, не корову, если что, проиграю. Так… что тут можно убрать? Ну, с обкомом партии вроде покончено, уже легче. Что же делать с остальными регалиями?

Представляю, что я – мэр города. Да ничего кроме этого и не надо! Или всё‑таки важно, что профессор университета? Про депутатов всё выкинуть к чертям! Как это – выкинуть, когда он их вождь?! Что‑нибудь, да оставить надо. Докторская степень тоже на дороге не валяется. Про хозяйственное право забудем на время.

Через два часа вычеркиваний и вписываний, наконец, появился текст, идеально выверенный по объёму:

Собчак Анатолий Александрович

Мэр Санкт‑Петербурга,

председатель Петросовета,

профессор юридического факультета ЛГУ

Так, идём дальше. На обороте должен быть английский текст. Как правило, он соответствует русскому. А в данном случае? И почему обязательно на обороте? Это уже прошлый век. Англоязычную надо делать отдельно и писать на ней другое. То, что важно у нас, за кордоном – пустой звук, и наоборот.

Что может привлечь зарубежных инвесторов? То, что он учёный, – пожалуй. И про движение демократических реформ будет кстати. А Верховный Совет у них как называется? Вроде парламент? Это важно. Значит, он не только в своём городе, но и в стране вес имеет. Про Портлендский университет писать не буду. А что это за звание – почётный доктор права? Может, как свадебный генерал? Ладно, если очень захочет, специально для поездок в Штаты напечатаем с почётным доктором. Забавно, но он ещё и почётный доктор Санкт‑Петербургского университета, только не нашего, а американского. Ну, этот словесный кульбит упоминать вовсе не стоит.

Когда визитки были готовы, я решила их передать, не дожидаясь Ковалёва, умчавшегося в очередную командировку. Если что не так, пусть он будет ни при чём. К тому же у меня есть причина появиться на Исаакиевской – надо забрать список для визиток очередной партии депутатов. Они там размножаются клонированием.

Немного порыскав в поисках депутатской комнаты, я открыла дверь и увидела, что за большим овальным столом собралось человек десять, совещаются. Все взоры устремились на меня, и я уже собралась, извинившись, ретироваться, как вдруг удивительно знакомый голос воскликнул:

– Важова, а ты чего тут делаешь?

Я повернула голову в сторону говорившего: бородатый, представительный мужчина блеснул на меня очками и, не дождавшись реакции, укоризненно произнёс:

– Нехорошо одноклассников забывать…

– Вовка, это ты, что ли? – поразилась я.

Ни за что бы не узнала Чурова, встретив его на улице. Сколько же мы с ним не виделись? Последний раз он приходил ко мне на Шкиперку, когда родилась Лийка. Значит, уже больше 20 лет прошло…

Пока мы вместе учились, Вовка стремился взять надо мной верх. Классе в шестом устроил целый скандал из‑за того, что ему в библиотеке не выдавали те книги, которые давали мне: Шарлотту Бронте, Бальзака, Мопассана. Ему, дескать, не дают по малолетству, а Важовой, которая ничуть его не старше (а на самом деле старше ровно на месяц!), почему‑то дают читать взрослые книги. Чурыч уверял, что эти книги мне нужны для того, чтобы повыпендриваться: видите, со мной считаются, а вы – мелюзга.

Существовала ещё одна, тоже литературная тема, в которой он пытался со мной соперничать. То, что русичка Любовь Соломоновна читала мои сочинения последними, передавая содержание богатством интонаций, достало, видимо, Вовку до печёнок. Он тоже решил сочинять. И чтобы заведомо меня переплюнуть, не разменивался на какие‑нибудь рассказики или стишки, а накатал объёмную рукопись страниц на сто. Чуров зачитал её самолично, добившись, чтобы наша классная, Нинель Ароновна, задержала всех после уроков. Использовал, как это теперь принято говорить, административный ресурс

Не помню, о чём в его рукописи шла речь, вроде фантастика или сказка. Но до чего всё было скучно, особенно в авторском исполнении! Как будто справочник зачитывал. Волнуясь, он глотал слова, голос у него в то время ломался, и он то и дело пускал «петуха». Короче, через десять минут все в классе галдели, а мальчишки под конец принялись кидаться жёваной бумагой, и никакие попытки классной дамы их утихомирить не действовали. Надо отдать Чурычу должное, он продержался до конца, а потом, весь красный и потный, со словами: «продолжение следует», – уселся за парту, взглянув на меня с видом победителя.

А может, он был в меня влюблён? Кто их, мальчишек, разберёт!

Сейчас из‑за стола поднимался отнюдь не мальчишка. Пышная рыжеватая борода, раздавшаяся фигура. Глаза, правда, всё те же – смотрят насмешливо и гордо, чуть с вызовом. На лацкане – депутатский значок. После обмена стандартными вопросами и краткими ответами я вспоминаю, что мне нужно Собчаку визитки отдать, и достаю свежие пачки.

– О, у нас такие же будут? – интересуются депутаты.

– У вас будут лучше, – уверяю я.

– Давай я передам, – предлагает Чуров.

– Нет, мне самой это нужно сделать.

Мы поднимаемся по красной ковровой дорожке, проходим коридоры и попадаем в круглый, с колоннами, зал приёмной. Через некоторое время появляется Анатолий Александрович в сопровождении двух мужчин заграничного вида. Они ещё несколько минут прощаются, говоря то по‑английски, то по‑итальянски. Наконец Собчак замечает Чурова и приветственно жмёт ему руку. По мне его взгляд скользит безразлично, но в какой‑то момент тень узнавания ложится на его лицо, а я помогаю:

– Я ваши визитки привезла.

Мэр достаёт из пачки визитную карточку и обрадованно говорит:

– Ну вот, а Ковалёв меня уверял, что ничего не помещается. Прекрасно всё поместилось.

Читает внимательно. Ну, думаю, сейчас начнётся. И зачем я Чурова сюда притащила! Будет свидетелем моего позора, возьмёт‑таки запоздалый реванш!

Не заметил. Нет, ну надо же, ничего не заметил! Дала другую пачку – английских. Удивлённо улыбнулся, пробежал глазами и стал трясти руку, благодарить. Прощаемся и выходим с Вовкой на лестницу. Колонны, лепнина – дворец! Чуров провожает меня до двери, целует руку: «Надеюсь, теперь часто будем видеться?».

Но мы так больше и не встретились. Невидимая пружина пространства‑времени с полуобморочным металлическим звоном развернулась в просторах галактики, оставив в прошлом – а может, в настоящем? – заметаемую снежной порошей гостиницу «Англетер», конную статую озябшего царя и Исаакиевскую площадь, которая на самом деле вовсе и не площадь, а мост, самый широкий в мире…

Нет, всё немного не так. Хотя мы с Чуровым с тех пор не виделись, но однажды, много лет спустя, когда я в своём псковском поместье подстригала отцветшие розы, мне позвонили с работы и передали номер Вовкиного мобильника.

– Он очень просил ваш, но мы не решились дать, – секретарша явно обеспокоена, судя по всему, Чурыч был настойчив.