Похождения бизнесвумен. Книга 2. Лихие 90-е

Целый месяц я не звонила. Видимо, всё же выпендривалась. Наконец, набрала его номер. «Кто это?! – в трубке раздавалось тройное эхо, а голос Чурова был одновременно удивлённым и тревожным. – Это ты?! Ну, Важова, как всегда, в своём репертуаре! Ты хоть знаешь, где я нахожусь? Я глубоко под землёй, в таджикских пещерах. Мы тут с группой депутатов…». Связь на миг прервалась, но вскоре я услышала: «Как ты до меня дозвонилась? Здесь же телефон не берёт. Ну, ты даёшь! Слушай, я очень хочу встретиться. Через три дня буду в Питере, набери меня, пожалуйста. Только обязательно набери!».

Пребывая вдали от цивилизации, я как‑то упустила из вида тот факт, что Чуров стал председателем Центризбиркома, а когда вернулась в Питер, меня завертела суматоха дел, Володьке я так и не позвонила.

Однажды, совершенно случайно услышав по ящику знакомые интонации, взглянула на экран и увидела Чурова. Он уверенно стоял за трибуной и с серьёзным, даже, пожалуй, торжественным выражением произносил разные цифры. Будто справочник зачитывал. В какой‑то момент он взглянул прямо на меня с видом победителя. На сей раз жёваной бумагой никто не кидался.

После выборов я выдержала недельную паузу, а когда позвонила, мне ответили: «Извините, номер не обслуживается». Вежливо так.

 

ЗАЛОЖНИК

 

Часу в шестом – телефонный звонок. В трубке неизвестный голос, но что‑то знакомое прорезается: «Привет! К тебе можно зайти?». На последнем слове узнаю: это Саша Аристов, мой бывший коллега по «Рекорду». Он – режиссёр концертных программ на телевидении, а по совместительству – главный режиссёр «Рекорда». Обычное дело – на двух стульях сидеть, на одну зарплату не проживёшь. Только некоторым и двух стульев мало, алчут лёгкой и быстрой наживы.

Сто лет бы его не слышала! Если звонит – значит, деньги нужны. Да, в долг, да, с распиской, даже под проценты. Только как‑то неуютно и от его просьб, и от им же назначаемых довольно высоких процентов. В последний раз прямо спросила:

– Для чего деньги, Саша?

– У меня водочный бизнес. Покупаю партию по оч‑чень привлекательной цене – но деньги вперёд. Продаю с отсрочкой платежа. Нужен, так сказать, начальный капитал. Не буду скрывать, даже с учётом твоих процентов сухой остаток впечатляет.

Вот оно что… Это входит в полное противоречие с моей заповедью: не иметь дело с водочным бизнесом ни в какой форме. Практика показала – эта тема не для нас, всегда проблемы и убытки.

Теперь понятно, почему Аристов за последние годы так изменился. Прежде благодушный, остроумный, внимательный, он всё больше каменел. Отвечал после долгого раздумья, если не сказать ступора, обращался лишь по делу, а дело только одно: дай денег в долг. Некогда голубые и выразительные глаза редко смотрели на собеседника, всё больше куда‑то в угол. Что он там видел?!

Как‑то сказала ему: «Сань, оставь всё это, пока не поздно. Всех денег не заработаешь, и грязные эти деньги, на слезах и горе добытые. Ты ведь режиссёр, кругом столько возможностей, на клипы большой спрос, а у тебя ведь опыт…». И в долг тогда не дала.

Больше он не обращался. Вот уж полгода ни одного звонка. А тут – зайти хочет. Как бы предупреждая мои вопросы, добавляет: «Дело не в деньгах». Ага, так и поверила! Но зачем‑то соглашаюсь на встречу, и через пятнадцать минут звонит в дверь.

Батюшки! Встретила бы на улице – отшатнулась и ускорила шаг. Обросший, на скуле ссадина, вид больной и запущенный. Одежда мятая, башмаки в пыли, запах какой‑то бомжовый. И это аккуратный и педантичный Сашка Аристов!

Входит и с порога:

– У тебя поесть что‑нибудь найдётся?

– Конечно, еда всегда есть. Мясо под майонезом с рисом устроит?

– Всё устроит. А выпить нету?

– Есть коньяк. Будешь?

Вот ещё невидаль! Никогда не видела пьющего Аристова. Беда с ним случилась, точно. Голоднющий! Только вилка мелькает. Но коньяком не злоупотребляет: рюмку выпил и отставил. Оторвался от тарелки и скороговоркой:

– Меня держали в заложниках. Четыре дня. Не кормили, только вода. Требовали пять тысяч баксов. Откуда я их возьму?!

– А почему тебя? – спрашиваю, а сама знаю почему. Всё это водка проклятая и деньги вперёд. Должно было когда‑то именно так закончиться.

– Да вот, проплатил очередную партию, как ты понимаешь, заёмными деньгами. Деньги взяли, а товар – хрен поставили. И скрылись, все телефоны обрубили. Я метался, пытаясь их найти, потом уж только деньги искал, чтоб отдать, – проценты ведь каждый божий день… Заёмщики, видать, поняли, что у меня проблемы, даже в разговоры вступать не стали, наняли каких‑то урок. Уроды долбаные!

– А жена с дочкой?

– С ними всё в порядке. В Германию на прошлой неделе уехали. Ты же знаешь, Оля пианистка, на гастролях с театром, дочку по моему настоянию взяла.

– Много был должен? – спрашиваю с подтекстом: ведь на месте заёмщиков могла оказаться я.

– Две с половиной. А эти отморозки вдвойне накрутили. Да у меня и сотни нет, и взять негде.

Аристов подходит к окну и невидящим взглядом изучает машины во дворе, розовеющий прямоугольник неба, снующих по‑пластунски котов.

– Как тебе удалось убежать?

– В какой‑то момент понял, что они меня грохнут, если ничего не предприму. Всё‑таки я режиссёр, придумал историю про лоха из Сибири с чемоданом денег. Удалось обмануть, прикинулся, что мне их принесут. В метро. Там сбежал, пять часов под землёй провёл, вылез здесь, на «Василеостровской». Про тебя вспомнил.

Про лоха из Сибири с чемоданом денег – вполне правдоподобно, даже выдумывать ничего не надо. А вдруг бандиты узнали, что я его раньше выручала, вдруг про лоха – всё туфта, а он взял и раскололся, привёл туда, где можно денег взять? Видимо, я побледнела, раз Сашка руку мне на плечо положил и спокойно так говорит:

– Не бойся, о тебе вообще ни слова. Неужели ты думаешь, что я пришёл бы к тебе, если бы они были в курсе наших дел?

Очень даже думаю. Потому что водка – такая зараза, людей ломает и с дерьмом мешает. Свяжешься с водочным бизнесом – и ничего не стоит друзей предать, а я ведь и не друг вовсе. Так, бывшая коллега…

– От тебя позвонить можно? – спрашивает, а сам уже трубку взял и номер набирает. Назначил кому‑то встречу, хорошо хоть не рядом с домом.

– Что делать думаешь? – спрашиваю для проформы, на самом‑то деле мне лучше не знать о его планах.