Полудочка. Его судьба

– Отпускаю!

Тяжелый джип вздохнул и тронулся.

– Поехали!!!

– Этот Гагарин в юбке тебе покажет полет вокруг Луны! – бросила Элла.

– Ты еще об этом пожалеешь, дядя Слава, – ехидно добавил Виктор Войтович.

– А вот дуля тебе, – ответил Ганцев.

Джип вилял по дороге, как трактор, ведомый пьяным механизатором. Скорость нарастала.

– Ксенька, не жми так сильно! – воскликнул он.

– То ли еще будет, – сладким голосом известила Элла.

Левое колесо чиркнуло по обочине, салон по‑утиному накренился влево.

– Ксеня! – сказал Ганцев. – Притормози!

– Не могу! – жалобно воскликнула она. – Забыла, как!

– Ксеня!!!..

Он схватил ее узкое колено и нажал вниз.

Трехсотсильный V‑образник взревел зверем, «Хаммер» прыгнул вперед. Бестолковая девчонка не перенесла ногу с педали на педаль, сейчас давила на газ.

В боковом зрении блеснул перстенек на ее пальце, двигающийся вперед.

– Не трогай селектор!!! – закричал Ганцев. – Тормози!!!

Вывернув руль влево, он съехал с обочины по трансверсальной траектории. По дверцам оглушительно хлестали жесткие стебли травы, земная твердь переваливалась из стороны в сторону быстрее, чем воспринимал мозг.

Что‑то гремело и трещало, сзади что‑то кричали – Ганцев не слышал ничего, только выруливал одной рукой, держа Ксенькину ногу, которая, кажется, все‑таки переместилась на тормоз.

Когда «Хаммер» замер, он очнулся.

Селектор стоял в положении «нейтрали». Ксенька остановилась вовремя, ничего непоправимого не произошло.

Двигатель рокотал на холостых оборотах, ожидая дальнейших действий.

– Ксеня, держи ногу на тормозе, не снимай, – приказал Ганцев.

Девчонка несколько раз кивнула, судорожно сглатывая. На нее было больно смотреть.

Неловко взяв с непривычной стороны Г‑образную рукоятку, он нажал кнопку, перещелкнул селектор на безопасный «Р» и перевел дух.

Места были заливными, насыпь дороги поднималась до небес. Тяжелый джип стоял, опасно накренившись под углом к горизонту. Было страшно думать о возможных последствиях.

– Ксенька… – выдохнул Ганцев. – Ты больше так не делай!

– Дядя Слава, я… – заговорила девчонка плачущим голосом.

– Мы тебя предупреждали, – сладко проговорила Войтович‑старшая.

– Элка, не будь – как говорил один мой друг, мудрый старый еврей – «умной, как моя жена потом», – ответил он. – Твоя дочь ни в чем не виновата.

– Ну конечно, – ответил Виктор. – Ведь твой «Хаммер» не перевернулся!

– Но мог только так, – констатировала Маргарита. – Ганцев, я тебе поражаюсь. Чем дальше живешь, тем больше дуреешь.

– Дядя Слава… – опять заговорила Ксенька.

– А если бы мы перевернулись и грохнулись бошками о крышу?! – неожиданно перебил Аркадий. – Меня и так чуть шезлонгами не задавило.

– Но ведь не задавило же! – возразил Ганцев.

– Дядя Славочка, – дрожащим голосом повторила девчонка. – А что мне теперь делать? Я чуть не разбила вашу новую машину…

– Ничего, Ксеня, – ласково ответил он. – Ничего. С кем не бывает? Сейчас выну тебя из кабины и сяду сам. Выедем отсюда и поедем дальше.

Полудочка молчала и всхлипывала.

Ганцев протянул руку, погладил ее по искусственно состаренной голове.

– Мы вам не мешаем? – раздался сзади голос жены.

Не отвечая, он полез наружу.

Когда Ганцев принимал Ксеньку с водительского места, та обняла его за плечи, приникла всем телом.

Это было смешно. И почему‑то грустно.

 

2

 

В сосняке пахло старой хвоей. Тут могли водиться маслята, не будь эти края чрезмерно посещаемы горожанами, рвущимися на природу.

Правда, мусора, бумажек, бутылок и пивных банок кругом не валялось, отдыхавшие прибирались за собой.

Наверху яростно сияло субботнее солнце, внизу было приемлемо, хоть и по‑летнему тепло.

Жужжали земляные осы, тихонько скрипели ветки – стучали, задевая друг о друга – но в целом тут стояла тишина.

Время от времени где‑то неподалеку постукивал дятел, на душе у Ганцева дрожал тихий уют.

Он сидел в шезлонге между чешуйчатыми стволами и наслаждался ощущением одиночества неподалеку от людей.

На краю сосняка зеленели сумрачные папоротники, дальше колыхалось белопенистое море – там цвели зонтичные растения, ветер гнал волны сладкого аромата.

За зонтиками вздымался пригорок, поросший низкой травой и мелкими фиолетовым цветами.

Это было излюбленным местом их пикников.

На пригорке стояли еще два шезлонга. Маргарита Ганцева и Элла Войтович, намазанные кремом то ли против, то ли для загара, раскинулись под солнцем и о чем‑то тихо переговаривались.

Ближе к распадку, по дну которого тек извилистый ручей, росло несколько высоких раскидистых берез. Сосновые стволы заслоняли обзор, но Ганцев знал, что там разложен стол, а у одноразового мангала колдует над шашлыками Виктор.

Жизнь была прекрасной, хотя и слегка удивительной.

Сейчас он уже не понимал, как мог доверить девчонке новенькую машину стоимостью в три миллиона. «Хаммер» оставался «Хаммером», но обочина – обочиной; при быстром спуске по касательной даже культовый джип мог опрокинуться. И, будучи честным перед собой, Ганцев помнил, что после того, как он выбрался обратно на дорогу, под рубашкой между лопаток тех нехороший пот.

Но все обошлось, красный «Титаник» – несокрушимый и без единой царапины – стоял у берез, отдыхая в тени.

Не стоило сожалеть о том, что было – тем более, о том, чего не было. Он никогда не смотрел назад.