Последние поручения
– Ни в коем случае, босс.
– Ладно. Если что, это останется на твоей совести или… хотя бы на обуви кого‑нибудь другого.
Детектив‑суперинтендант Бернс посмотрела на часы – три двенадцать пополудни, – затем открыла полог палатки и вошла внутрь. В палатке находились шесть человек в комбинезонах Технического бюро, двое из которых фотографировали внутренности ямы, в то время как остальные наблюдали за ними сверху. Еще здесь стояли два стола, на каждом из которых лежали человеческие останки, накрытые белыми простынями.
– Всем добрейшего, – сказала Бернс. – Доктор Дивэйн здесь?
Дивэйн трудилась государственным патологоанатомом. Их с Бернс нельзя было назвать близкими подругами, но, по крайней мере, между ними установились очень хорошие рабочие отношения.
– Боюсь, что нет, – донесся голос со дна ямы. – Она в Великобритании на курсах. Вернется завтра. А пока придется потерпеть меня.
Изобразив улыбку, Бернс мысленно выругалась. Плохой день по‑прежнему улучшений не сулил. Филипс работал заместителем Дивэйн. Он неплохо справлялся с обязанностями, однако обожал злоупотреблять техническим жаргоном и обладал таким специфическим чувством такта, что выбор патологоанатомии в качестве профессии казался вполне логичным, ведь мертвые редко склонны жаловаться.
Филипс поднялся по стремянке из траншеи глубиной примерно в два с половиной метра[1]. Он был высоким и худым. Бернс не могла сказать, привлекает ли патологоанатомия людей, не склонных к перееданию, или, наоборот, частое нахождение рядом с трупами снижает аппетит, но результат всегда получался один и тот же. Идентифицировать членов команды Технического бюро было непросто: все худощавые, в масках и одинаковых комбинезонах.
– Итак, что мы имеем?
– Массовое захоронение.
Бернс почувствовала, как напрягся возле нее Уилсон – вероятно оттого, что был хуже знаком с раздражающими манерами Айзека Филипса.
– Под которым ты подразумеваешь два трупа или более. – Бернс указала на два стола слева от ямы. – Полагаю, найдено именно два?
Филипс пожал плечами:
– Пока что да. Возможно, придется перекопать окрестности.
В этот момент наверняка где‑то очень сильно икнулось министру туризма…
– Тем не менее, я думаю, стоит воздержаться от использования термина «массовое захоронение» везде, где его может услышать пресса.
– Что ж, если люди слишком болезненно реагируют на использование правильной терминологии… – Филипс откинул простыню на одном из столов, обнажив скелетированный труп. – Объект номер один. Мужчина, возраст средний. Причина смерти пока официально не установлена, но, судя по крови, обнаруженной на одежде, имеются признаки колото‑резаного проникающего ранения в грудную клетку.
– На одежде? – переспросила Бернс.
Филипс указал на прозрачный пластиковый пакет под столом, в котором лежало то, что нельзя было назвать иначе, чем грязными тряпками.
– Да, большая часть одежды уцелела. Здесь очень кислая болотистая почва, а значит, меньше микробной активности, связанной с процессами разложения. Плоть вся объедена, однако одежда сохранилась на удивление неплохо.
– Полагаю, удостоверений личности не найдено?
– Нет.
Бернс кивнула:
– Для такого паршивого дня это стало бы слишком большим везением. И долго ли, по вашему мнению, эти тела пролежали в земле?
– Чтобы ответить на такой вопрос, нужен эксперт по тафономии.
– Наука о превращении останков живых существ в ископаемые, – машинально выпалил Уилсон.
Он проделывал такое на полурегулярной основе – и неизменно перед тем моментом, когда Бернс уже готова была ощутить к нему искреннюю симпатию. Возможно, тут имела место некая базирующаяся на эго разновидность синдрома Туретта, проистекавшая из глубокой потребности в том, чтобы демонстрировать людям, насколько он умен. Бернс могла бы предположить, что в детстве его обнимали либо недостаточно, либо слишком часто, – если бы ей не было на это плевать.
– Да, – сказала Бернс. – Молодец, Уилсон. Десять баллов Гриффиндору[2]. – Она повернулась к Филипсу. – Ты случайно не эксперт в данной области знаний?
– Да так… балуюсь на досуге.
– И?
– Ну… – произнес Филипс, бросив на тела примерно такой же взгляд, какие замечала Бернс в последний раз, когда оставляла машину в автосервисе для техобслуживания, – точно сказать сложно. Есть масса факторов, которые следует учесть, кроме того, необходимо произвести ряд тестов… Короче, не судите строго, но я бы предположил, что они пролежали в земле от пятнадцати до двадцати пяти лет.
– И какова причина смерти второго?
– О! – воскликнул Филипс, взволнованный тем, что слушатели задали‑таки правильный вопрос. – Вот тут‑то все становится гораздо интересней!
Он махнул руками в сторону второго тела и жестом фокусника сдернул простыню.
– Жертва номер два, мужчина, возраст от тридцати пяти до пятидесяти лет, с нестандартным стоматологическим вмешательством.
Бернс обратила внимание на два зуба с золотыми коронками. Вообще, первое, что замечает кто угодно в черепе, – это улыбка. Особенно если в ней имеются блестящие цацки.
– Если вы посмотрите сюда, то увидите красивое круглое отверстие в кости задней части глазницы с некоторыми признаками радиальных трещин, доходящих до лобной кости.
– Ясно, – ответила Бернс. – Удар ножом в глаз?
Филипс покачал головой:
– Нет. Имеется внутренний скос, указывающий на огнестрельное ранение.
Бернс обошла вокруг, чтобы взглянуть на затылочную часть черепа, которая только подтвердила ее сомнения.
– Но здесь нет выходного отверстия.
[1] Английская система мер и весов переведена в Международную систему единиц.
[2] Ten points to Gryffindor – цитата из произведения «Гарри Поттер и тайная комната», Дж. К. Роулинг. Гриффиндор – один из факультетов школы чародейства и волшебства Хогвартс.
