Последний дар Эбена

– Я принесу одеяло мягкое, и мы ей сделаем постельку. У мамы там одеяло есть в шкафу, красное помнишь. Иди, принеси! – сказала Агата Эмме.

Уголёк заснула на мягком и теплом диване, а рядом с ней, уткнувшись в пушистое брюшко котенка, засыпала Агата. Мама тихо подошла и накрыла их одеялом, а Эмма пошла, делать уроки. Она боялась, что не успеет их закончить к понедельнику, поэтому решила, что лучше пораньше управиться с ними и спокойно гулять, чем постоянно мучится.

Так у Агаты появился новый друг, который повсюду бегал и играл с ней, пока Эмма ходила к Соне обсуждать уроки или Соня захаживала к ним. Она пришла к выводу, что с Угольком куда веселее и интереснее, чем с ними. Уж она понятливее и благоразумнее некоторых людей. Котенок с первых дней избегала и сторонилась чужих людей, поэтому как Соня ни старалась, ни разу не смогла ее поймать. Котенок каким – то невероятным чутьем еще издалека подмечал приближение незнакомого человека и всякий раз успевал заблаговременно скрыться, то под стол, то под кровать. Поразительна была ее способность уменьшить и расплющить себя так, что без труда пролезала в узкое пространство под ножками шкафа, или под диван. Невидимый окрас и пока еще маленький размер вместе с гениальной интуицией делали ее неуловимой. Таким образом, поймать ее было невозможно, а так как отзывалась она исключительно на голос Агаты с Эммой, то Соня с первых же дней невзлюбила котенка. Агата же демонстративно, подальше от них, разворачивала с Угольком веселые игры. Если бы девочка всякий раз не приносила показывать ее, никто возможно и не догадывался бы, что где‑то в доме живет удивительный черный котенок, появившийся неоткуда вестник счастья.

 

Глава 7. Скоро, скоро…

 

Начало следующей недели выдалось несколько необычным, если не сказать, престранным, в первую очередь для Эммы, а точнее только для Эммы. Выходные быстро закончились, началась новая учебная неделя. Эмма мечтала о новых пятерках и в воображении рисовала, как шла домой радостная и довольная. Детский ум не жалел ярких красок для изображения прекрасного безмятежного будущего. Утренние сборы находились в самом разгаре. Умывшись, Эмма села перед тумбочкой в своей комнате, чтобы расчесать непослушные волосы и как обычно делала это настолько медленно и безуспешно, что мама таки потеряв всякое терпение, отобрала у нее расческу и начала аккуратно вытягивать и выравнивать чащу запутанных волос. Эмма покачивалась на своем стуле и внимательно следила за ее движениями в зеркале. Временами тяжело вздыхала, хмурила брови и ждала, когда же этот клубок, наконец, распутают, и выпустят ее на свободу. Мама начала быстрее двигать расческой, вот уже осталось вытянуть пару локонов на затылке, озвучила она радостную весть, однако не успела она их разровнять, и все это снова пришлось затянуть на неопределенное время. По какой‑то причине мама внезапно остановилась, как заметила Эмма несколько дольше, чем обычно. Однако она не стала долго задумываться над причиной, по которой мама долго и внимательно начала рассматривать ее волосы. По обыкновению что‑то могло туда попасть, и мама просто осторожно вытаскивала это из волос. Однажды она заснула со жвачкой во рту, а когда проснулась, обнаружила ее в своих волосах. Тогда пришлось отстричь целый локон, а Эмма потом долго ходила с неровной прической, пока волосы не отросли вновь. Соня уже стояла у ворот и непрерывно выкрикивала ее имя. Мама тем временем, казалось, вовсе не торопилась. Она старалась собрать пучок по‑новому, что заставило Эмму изрядно понервничать. Сильно качнувшись на стуле, она чуть было не упала с него.

– Агата сбегай, скажи Соне, что я иду уже! Мам скоро?! – закричала Эмма.

Она уже пыталась выскользнуть из стула и убежать без оглядки.

– Осталось совсем немного потерпи, милая!

Агата спросонья поплелась на улицу, искоса поглядывая на Эмму недовольными глазами. Соня вызывала у нее бессознательную неприязнь, но при маме решила благоразумно смолчать и на всякий случай сходить на улицу. Уголёк помчалась вслед за ней и вскоре они возвратились к своим играм. Она уже вполне выздоровела, но не очень торопилась обратно в садик.

Наконец, мама уложила ей волосы в сплошной хвост вместо двух обычных. Тем лучше, обрадовалась Эмма, не будут раскачиваться, и лезть ей постоянно в глаза. Она легко закинула на плечи портфель и вышла, а мама, по обыкновению поцеловала ее, но сегодня вышла вслед за ней к воротам, чтобы проводить. Девочки успели дойти до самого поворота, когда Эмма невольно оглянулась назад и увидела маму. Она все еще стояла на том же самом месте со скрещенными руками. Эмме на миг показалось, что она была озабочена чем‑то. Она помахала ей рукой и скрылась за поворотом.

День выдался для Эммы как нельзя плодотворным. Рассказывала стихи, решала задачи и в итоге получила две заслуженные пятерки по родной речи и математике. Глаза светились от удовлетворения и счастья. А вот Соня получила три по математике. Она злилась и всячески прятала свои тетради, как нечто малозначащее и несущественное для нее. Впрочем, Эмма и слова ей не говорила про оценки, меньше всего хотелось обидеть своего друга, ведь той итак нелегко, думала она, лишнее упоминание бессмысленно и будет некрасиво с ее стороны. На уроке физкультуры директор похвалил ее умение ловить мяч в одной командной игре, что было весьма неожиданно и очень обрадовало Эмму, при этом ей удалось избежать порывов его крайнего воодушевления. Несмотря ни на что, директор казался ей добрым и веселым человеком, а также справедливым, не зря же его в школе все уважали и даже побаивались. Она смотрела на него с благоговением, как и на остальных учителей. Эмма была уверена и убедилась на собственном опыте, что если ты примерная ученица, неизменно посещаешь уроки без опоздания, твои домашние задания всегда готовы, то и проблем никаких не возникнет, поэтому школьные дни проходили легко, и протекали подобно бесшумному речному потоку без бурных препятствий и преград.

Уроки закончились, и вместе с Соней, они выбежала из школы. Рядом располагалось небольшое кафе, огражденное от самой школы, железной узорчатой сеткой, так что когда проходишь мимо, нельзя не заметить три громады, расположенные на его территории, три стройные плакучие ивы. Одна из них, та, что росла посередине, особенно выделялась внушительными размерами. Эмме казалось, что дерево склонило свою тяжелую голову, и печально глядело на свое отражение в широком зеркале воды. Из распушенной макушки, прямо до поверхности искусственного пруда, мощным каскадом опускались объемные пучки тонких упругих веток. Летом в густой распустившейся шевелюре зеленой нимфы можно было укрыться, спрятаться и вряд ли кто‑нибудь сможет разглядеть там человека. Сейчас Эмма видела перед собой увядающее дерево. Под солнечными лучами, на просвет был виден крепкий могучий ствол, устремивший широкие ветви к синему небу. Эмма с Соней, как обычно взяли в этом парке по громадной булочке с изюмом и сели возле пруда на деревянной скамейке. При этом было и на что посмотреть, однако нужно было постараться, чтобы в мутной воде суметь разглядеть очертания проплывающих там рыб и девочки развлекались, стараясь отыскать там водных обитателей. Соня жевала булочку и таращилась по сторонам. В это время Эмме показалось, что в воде что‑то заблестело. Радужный блеск заполнил весь пруд и тонкой струей извивался в воде. Эмма мельком взглянула на Соню. Та продолжала сидеть, как ни в чем не бывало, хотя радужный блеск ослеплял Эмме глаза, и Соня должна была это заметить. Издалека до нее стал доноситься голос, кто‑то словно шептал ей на ухо: «Скоро, очень скоро, надежды никакой».

– Ты тоже слышала это??? Да?

Эмма вскочила и принялась рассматривать пруд.

Радужный блеск исчез.

– Слышала что?

– Так ничего!