Последняя пьеса Земли

Денис глубоко затянулся. Обошел машину, надавил ботинком на колесо, проверив хорошо ли накачано. Вернувшись туда, где стоял миг назад, прошелся взглядом по звездам и подумал, что, с другой стороны, будет еще хуже, если они останутся в Армавире и все что происходит сейчас – самый настоящий апокалипсис. В итоге они окажутся у разбитого корыта. Самому перед собой будет паршиво, что не использовал шанс увезти детей в бункер.

 

Но если рассуждать здраво, Денис работу уже потерял. За то, что он ушел с линии, его точно уволят. Какой теперь смысл ехать обратно? Лед тронулся и теперь стоит идти до конца. Если в Сочи все‑таки солнце взойдет, значит, он ошибся. Но ему это ему знакомо. Много раз Денис ошибался в жизни. И ошибался по‑взрослому, и последствия были соответствующие. Одной ошибкой меньше, одной больше – уже без разницы.

 

Задул легкий ветерок, и он уловил запах бензина. Принюхался. Ему показалось, что бензином пахло из‑под «Нивы». Он выкинул подальше сигарету, посмотрел под машину и посветил туда телефонным фонарем. Между задними колесами тонкой струйкой стекал бензин.

Денис поднялся на ноги и подумал, где он умудрился пробить бензобак. Ведь пуля попасть под днище никак не могла. Но ничего другого, кроме как попадание пули, на ум не шло. Тут же выстроилась логичная версия: пуля отскочила от асфальта, устремилась прямо под днище и пробила бензобак. Это было поистине фатальное невезение. Терещенко всегда не везло.

Денис прыгнул за руль и повернулся назад.

– Вы все? – спросил детей.

– Давно. Это ты где‑то прохлаждаешься, – ответил сын, застегивая рюкзак.

– Леш, ты как?

– Хорошо, – ответил тот.

– Тогда едем дальше, – Денис потушил в салоне свет и провернул зажигание.

– Подожди, дай вперед сесть, – сказал Юра.

Они мчались по трассе, Терещенко то и дело бросал взгляд на приборную панель. Стрелка бензина сползала вниз и уже миновала отметину в полбака.

– Куда так несешься? – спросил сын.

– Бак пробит. Не хочу тут застрять.

– До города дотянем?

Денис вздохнул:

– Очень хочется. Еще километров сорок.

– Может, скотчем заклеим? Или заткнем чем‑то?

– Ерунду не говори. В городе поищем автосервис. Если дотянем. Глянь, как там Алешка.

– Я хорошо, – ответил младший.

– Врач сказал, что ему нельзя нервничать, – проговорил Юра. – Сахар сразу поднимается. Теперь ты понимаешь, чего нам стоил твой прорыв?

– Я забыл про сахар.

– Просто это ты такой ущербный. Из‑за тебя все. Даже детей нормальных не способен сделать!

Денис сжал руль:

– Меня уже достали твои упреки! Еще одна подобная фразочка – высажу и пойдешь дальше пешком!

– Да хватит уже вам! – крикнул Алешка.

Мгновение молчали. Юра опустил стекло и закурил. Денис косо посмотрел на сына:

– Уже достал где‑то новую? Назло мне делаешь? Окей, валяй, мать твою! – Терещенко ударил по рулю.

Мотор заглох минут через двадцать, и Денис остановил машину на обочине.

– Приехали. С вещами на выход, – сказал он.

Вышли.

Терещенко собрал в рюкзак самое ценное: деньги, инсулин, документы, потом поставил машину на сигнализацию и, крутанувшись, громко крикнул:

– Черт!

Его можно было понять. Бросать машину посреди дороги – больно.

– Папа, что случилось? – спросил Алешка. – Почему ты кричишь?

Терещенко выдохнул и потер переносицу. Потом посмотрел на Алешу:

– Все в порядке. Пойдем.

20:00. Город Гулькевичи

Когда они вошли в город, Денис повернулся к детям и проговорил:

– Не отставайте.

Улицы были безлюдны. В окнах домов горел свет. На перекрестке в пятне света от уличного фонаря был виден блокпост, оборудованный по всем правилам фортификации: нагруженные друг на друга мешки, бойницы. Терещенко негромко чертыхнулся. Он помнил, чем все закончилось, когда они в последний раз встретили блокпост. Потом присмотрелся и понял, что там были казаки: одеты по форме, на головах папахи.

Когда он с детьми подошел поближе, казак вскинул ружье. Терещенко инстинктивно запустил руку за спину, коснулся пистолета.

– Руки в гору! – прогорланил казак, щуря бульдожьи глаза. Блокпост зацыкал предохранителями.

Денис подчинился.

– Шо у тебя за спиной? – спросил казак.

– Пистолет. Травматический, – ответил Денис.

Через миг из‑за мешков выскочили два хлопца, подскочили к Терещенко, и один из них забрал пистолет. Обшмонали. Потом детей. Рюкзак. Хлопец гнусаво рапортовал:

– Чисто.

Казак опустил ружье, блокпост защелкал обратно предохранителями.

– Какими ветрами? – спросил казак.

Терещенко опустил руки:

– Армавирскими. Проездом тут. Машина сломалась. У вас что‑то произошло? Зачем блокпост? – спросил Терещенко.

– Обеспечиваем правопорядок, покуда затмение не кончится. Я, значит, подъесаул Матвей Степаныч, будем знакомы. А это хлопцы мои. Сам‑то кем будешь?

– Денис.

– Шо с машиной‑то?

– Бак залатать надо. Пробил.

–Это ж каким макаром‑то ты его пробил? – подъесаул прищурил глаз.