Последняя пьеса Земли
Денис взял мобильник и отошел к забору. Приняв вызов, рассказал, что произошло с Анютой. А потом ее брат, звали его Сергей, сказал:
– Все, что сейчас скажу, никому не говори. Это закрытая информация. Ты один?
Денис бросил взгляд на крыльцо. Дети ушли в дом.
– Один.
– Постарайся мне поверить на слово. Наша обсерватория знает, что происходит. Солнца больше нет. Исчезло. Наши телескопы его нигде не нашли. Температура будет падать. Все замерзнет.
Пару секунд Денис туго осмысливал услышанное. Потом спросил:
– Солнце потухло? Или что?
– Не знаю… У нас в обсерватории все в шоке. Никто не знает, что происходит. Нас эвакуируют в бункер. Так что наш разговор последний. Советую тебе сваливать с детьми в горы. Ищи пещеры с термальными источниками. Только там спасетесь.
Терещенко потер лицо. Слова Сергея казались полным бредом.
– Так что можешь уже не хоронить Аню. Смысла нет. Скоро все там будем, – сказал Сергей.
На этом связь прервалась.
Терещенко подошел к забору, закурил. Постоял с закрытыми глазами. Не хотел верить Сергею. Не хотел. Но пришлось.
Денис затянулся и вспомнил, как лет десять назад работал вахтой в горах Сочи. Сосед как‑то по пьянке обмолвился, что устроился рабочим в какую‑то фирму. Бурили они тоннель в сочинских горах. Тогда у Терещенко не было работы и с деньгами было совсем туго. Сосед согласился поговорить с начальством, чтобы Дениса взяли в бригаду. И взяли.
Официально они бурили тоннель для будущей дороги. Но слух пошел, что, дескать, бурят они подъезд к бункеру какой‑то корпорации. Мужики поговаривали, что этот бункер был предназначен для шишек корпорации на случай ядерной войны. Откуда мужики это знали – вопрос интересный. Возможно, что‑то додумывали на ходу. Но факт оставался фактом. Бункер есть. И Денис помнил, как к нему пройти.
Подумал: может, рвануть туда с детьми? Авось им откроют. Хотя шанс на это был минимальным. Но по крайней мере он был. И можно было спасти детей. Остаться здесь означало обречь себя и сыновей на стопроцентную погибель.
Терещенко докурил сигарету, принялся смолить вторую. С Анюткой нехорошо получится. Ее надо похоронить по‑человечески. Хотя какой имеет это смысл, если через месяц все погибнут? Может, и сам Денис с детьми погибнут?
Анюта его простит. Она бы сама сказала ехать в бункер: родной, спасай детей.
Докурил сигарету, тихо плача. Стер с лица слезы. Выдохнул. Решил, что выедут через час. Надо было собрать мысли в кучу.
Подул ветер. В пятнах света уличных фонарей завихрилась пыль. Терещенко отправил сигарету за забор и пошел в дом.
Дети ковыряли тушенку. Алешке тушенка пришлась не по душе, съел всего ничего. Юра тоже особого энтузиазма не проявлял. А вот Денис прикончил больше половины банки. Хотя ел больше машинально. Гонял в голове мысли, что делать дальше.
Пока они были заняты едой, за окном разбушевался ветер, подняв с земли пыль. В какой‑то момент Терещенко услышал, как в соседней комнате распахнулась форточка и через миг закрылась с громким хлопком. Денис подумал, что стоило бы ее закрыть на щеколду. А то рано или поздно задует такой порыв, что распахнет форточку с силой, и не дай Бог треснет стекло. А потом подумал, что незачем ее закрывать. Какой в этом смысл, если скоро весь мир погибнет?
На улице раздался хлопок, яркая вспышка озарила двор, и в следующий миг свет в доме потух.
– Похоже, что пробки выбило, – сказал Юра.
– Пап, мне страшно, – прошептал Алешка.
– Все хорошо. Подумаешь – света нет, – попытался успокоит его Денис.
– Тут есть свечи? – спросил Юра.
– Попробуй посмотреть в комнате. Вроде были в коробке на шкафу. А я пока гляну, что там случилось. Видимо, тут все дело в обворованных проводах, а не в пробках. Видел, как вспыхнуло?
Юра поднялся из‑за стола и пошел в комнату искать свечи, пробираясь по темноте на ощупь.
– Фонарик возьми на вешалке, – сказал Терещенко.
– Я не останусь один! – заявил Алешка.
– Твой брат будет в соседней комнате. Если что, зови его, хорошо? – сказал Денис.
– Но я…
– Алеша! Делай, что говорят, пожалуйста, – повысил голос Денис.
Терещенко поднялся и пошел в прихожую, освещая себе путь телефонным фонарем. По пути он услышал, как из‑за ветра стонали стропила крыши. Настоящий ураган, подумал Денис.
В следующий миг что‑то металлическое шкрябнуло по стене дома, словно монстр облизнул фасад своим железным языком. А потом в комнате лопнуло стекло, плюнув в дом осколки.
– О, черт! – прокричал Юра.
Терещенко побежал к сыну, луч телефонного фонаря заплясал в темноте. Денис окинул фонарем комнату. Сын сидел на полу, поэтому он помог ему встать на ноги, а потом направил фонарик на окно. Оно было разбито: скалилось на них острыми клыками стекла.
– Кажется, это был навес соседей, – сказал Юра, стряхивая с одежды осколки.
– Ты в порядке? Тебя не посекло? – спросил Денис.
– Вроде нет.
В лицо Дениса подул прохладный ветер, пахнувший солью. Так бывает, когда ветер дует со стороны Черного моря.
– Ладно, потом разберемся с окном. Давай ищи свечи и дуй к брату, – сказал Денис.
Терещенко подождал, когда сын достанет коробку со свечами, и только тогда пошел посмотреть, что происходило на улице. Подумал, что надо срочно перегнать машину в гараж. А то очередной унесенный ветром навес, а того хуже, крыша, могут влететь в машину.
Когда он был у входной двери, его окликнул Юра:
– Уверен, что тебе стоит туда идти?
– Смотри за братом.
