Проект «Хроно». Право выбора

– Мы с вами, граждане, не знакомы и поверьте, желания знакомиться не имеем, поэтому позвольте пройти! – с этими словами, обершарфюрер крепче ухватил девушку под руку, другой рукой решительно отодвинул с дороги Чмыря, но почти сразу наткнулся на тупорылого здоровяка.

– Ты сука, рамсы попутал, не иначе! – взвизгнул сутулый, – Лобан, не пускай их!

Здоровяк, по‑видимому, отзывавшийся на Лобана, опять оскалился во всю широкую морду и развел руки в сторону, преграждая дорогу. Он был на голову выше Кудашева и, наверное, за центнер весом, но из всех трех явно был самым неуклюжим и медлительным. Юрий, поддерживая находившуюся в полуобморочном состоянии Машу, сделал обманное движение вправо, а когда Лобан качнулся туда, толкнул его, добавляя ускорение, а сам сделал шаг влево и миновал преграду. Но на встречу, бросив окурки в сторону, поднялись от палисадника еще двое.

– Ловок! Не торопись, пацан! Тебе ведь некуда теперь торопиться! – послышалось сбоку. Явный главарь этой дурной компании, которого сутулый назвал Гошей, неторопливо обошел их и преградил дорогу.

– Вижу, ты не прост. Военный или мент? Хотя мне похуй. Вертел я на конце вашу братию… Давай так! Ты моих корешей растолкал, буром прешь, уважуха! За это выбирай, зубы тебе выбить или сломать что‑нибудь? Ну и попиздуешь отсюда галопцем. А подружка твоя с нами останется… Глянулась она мне!

– Да вы что творите! – девушка, наконец, обрела дар речи и звонким голосом закричала, – да вы бандиты настоящие! Я вас…

В доме напротив звучно захлопнулась оконная рама, затем еще одна. Местные жители явно не собирались вмешиваться.

– Успокойся, Машенька. Мы сейчас просто пойдем дальше, этим людям не нужны неприятности… – придерживая ее пыл, сказал Юрий, пристально глядя в глаза Гоше.

Возможно, что‑то во взгляде этого парня удивило главаря, но он замешкался, а еще через мгновение один из стоявших ближе к выходу из проходного двора хулиганов, издал короткий свист и сдавленно, сипло проговорил: «Шухер, пацаны!»

Со стороны улицы раздались звонкие молодые голоса и под сводами двора зашумели шаги и смех. Компания парней и девушек лет, человек шесть или больше шла им на встречу.

– Ну… ваше счастье нынче! Валите! Только чую, сойдемся мы еще на узкой дорожке… – Гоша вновь сплюнул и засунув руки глубоко в карманы отошел в сторону. За ним, матерясь шмыгнул Чмырь: – Я знаю ее… а пидора этого, первый раз вижу! расслышал Кудашев его слова.

Маша отдышалась только на соседней улице. Ее била дрожь, и Юрию пришлось удерживать ее неспешным своим шагом, иначе она бы побежала.

– Успокойся милая, все хорошо! – прошептал ей обершарфюрер, почти касаясь губами уха. А потом уже в полный голос добавил: – Весело у вас тут!

– Какие мерзавцы! Когда же этому конец придет! Осенью и зимой их ребята из нашей студенческой дружины гоняют, а сейчас, летом, они совсем распоясались! – всхлипывая от возмущения и избытка чувств, выпалила девушка.

– А при чем тут дружина? В милицию заявление напишите. – Кудашев понятия не имел о какой дружине речь, но интуитивно понял, что это что‑то вроде отряда местной самообороны из красных активистов.

– Да писали уже… Они поспокойней были, дармоеды эти, а как их главный, этот Гоша, весной из тюрьмы освободился, совсем житья не стало.

****

Общежитие медицинского университета располагалось в новом девятиэтажном кирпичном здании. По причине лета, оно стояло почти пустым, но Машу на крыльце ждали пара девушек и парень.

– Ну, где вы ходите! Мы заждались уже. Ужин, наверное, совсем остыл! – этими словами встретила Кудашева с подругой одна из них, с явным украинским акцентом и голодными глазами.

– Да извини, Оксанка, сами не думали, что так долго! – успокоившаяся Лопатина явно была тут, как дома.

Но добраться до вожделенного ужина оказалось не так просто. В фойе за дверью, среди каких‑то плакатов с красными флагами и портретами неизвестных Кудашеву мужчин и женщин, их встретил плешивый, высокий старикан, обутый в старые синие галифе и сапоги, несмотря на теплую погоду. Засаленный серый пиджак украшали наградные колодки в два ряда, выдавая в вахтере советского ветерана, а похожий на картошку, сизоватый нос с прожилками, откровенно говорил, что ветеран большой любитель водочки.

– Та‑ак! И кто это тут у нас приехал? – старик упер руки в бока, всем видом своим, показывая, что вахтер тут величина значимая.

– Здравствуйте, Иван Никитич! – Маша улыбнулась старику, не смотря на ее веселый тон, Юрий сразу понял, что не очень она его привечает.

– Ну тебя то, Лопатина, я знаю, а с тобой кто? – вахтер указал сухим, длинным пальцем на Лениного гостя.

– Ну не начинайте, Иван Никитич, я же днем с вами говорила, это Юра, моего брата друг, он на пару дней в Смоленске.

– Не знаю, не знаю… документов о вселении я не видел и вообще… – старик замотал головой, стараясь не встречаться с Машей глазами.

Девушка, отвернулась и прошептала Кудашеву: – Вот гад старый, опять на водку клянчит!

– Ладно вам, ребята, пошли уже, – парень встречавших их махнул рукой и пошел в сторону коридора, ведущего к лестнице – мы все уже приготовили!

Оксана скользнула к старику и что‑то зашептала ему, откуда ни возьмись, в ее руке появилась маленькая бутылка‑чикушка, быстро перекочевавшая к Ивану Никитичу. Он довольно крякнул, попытался хлопнул Оксану по заду. Она увернулась и засмеялась, а вахтер повернулся к своей комнате, то и дело, оглядываясь на ребят.

– И чтобы последний раз у меня! – послышалось вслед молодежи уже поднимавшейся по лестнице.

К комнате, довольно большой, посреди, стояли два стола составленных воедино и покрытых разноцветными клеенчатыми скатертями. Шесть кроватей отодвинуты по углам, два шкафа и несколько тумбочек, так же убранных, чтобы освободить побольше места. На столе стояло несколько бутылок, большая банка с какой‑то этикеткой, приличных размеров кастрюля в центре и здоровенная миска, по‑видимому с салатом. Два парня лет и две девушки ждали с нетерпением прихода гостей. Когда Кудашев и Маша вместе с «группой встречающих» зашли в комнату, поднялся сущий бедлам, сначала все окружили Лопатину, девушки с объятиями и веселым гамом, парни более спокойно, косясь на гостя. Потом последовала процедура знакомства, Маша представляла своего спутника, а он немного ошалело, пожимал протянутые руки, со словами: «Очень приятно, Юрий!»

Обершарфюрер не особо старался запомнить имена новых знакомых, суета стала утомлять, и когда, наконец, все расселись за стол к давно ожидаемому ужину, он облегченно вздохнул. Что ни говори, а советская столовая, которую посетили они в обед, давно стала не очень приятным воспоминанием. Есть хотелось зверски.