Прогулка

С тех пор много воды утекло, но и сейчас люди, приходя в салон связи, обычно спрашивают: «А какие у этого телефона функции?» Да какие же, блин, должны быть функции у телефона помимо того, чтобы звонить?! Доходит до смешного: аппарат набит до отказа мириадами различных «опций», а звуковой тракт в нем поганый, слышимость отвратительная. Людям, забывшим сразу же после выхода из магазина про все эти злосчастные «функции», тем не менее, приходится чуть ли не каждый день подзаряжать своего прожорливого высокотехнологичного любимца.

Компьютерные игры на платформе мобильных телефонов – это вообще отдельная песня. И скорее всего – любовная серенада окулистов. Подготовка громадного фронта работы на ближайшую перспективу. Почему Всемирная организация здравоохранения не добивается запрета на встраивание вредных для здоровья опциональных функций в средства мобильной связи? Может, потому, что промышленности выгодно формирование различных псевдопотребностей? Стало быть, ВОЗ… Да что мы о ерунде? Сотовая телефония непрерывно наращивает частоты, ретрансляторов строится все больше и больше, а серьезных исследований о вреде излучения как не было, так и нет. Что, просто боятся их провести?

И какие здесь могут быть раздумья о рациональном потреблении ресурсов, об экологии – о чем вы? Некогда, да и незачем.

Загадили воду? Прекрасно, зато создали рынок фильтрующих устройств. Кому и в каком кошмаре могло присниться каких‑нибудь лет пятьдесят назад в полноводной России, что питьевую воду придется покупать в магазине? По цене пива! Держите меня всемером!!

Напичкали продукты питания химикатами? Тоже неплохо, теперь можно запустить целую новую отрасль – «экологически чистые продукты». Элитная еда для обеспеченных людей only. Причем к элитным сегодня относятся не столько невообразимые деликатесы, сколько самые заурядные вещи – картошечка, морковочка, молочко, мясцо. А вы как хотели? Любая революция требует жертв! Научно‑техническая – в том числе.

Чистый воздух, правда, пока еще не научились продавать, но научатся, дайте только срок. И уйдет навсегда в небытие популярная идиома (но, к сожалению, не практика). Вот бы наоборот!

В общем, классический порочный круг.

Но Игорь придумал, как разорвать этот круг, как замедлить изнурительный прогресс. Решение абсолютно простое, как и все гениальное. Нужно всего лишь сократить продолжительность рабочего дня – для начала часов до шести. И добавить к двум выходным третий, обязательно где‑нибудь в середине недели. Эта крайне необходимая пауза даст возможность лишний раз задуматься – а зачем мы вообще делаем все то, что делаем? Недаром ведь раньше те, кто посообразительнее, выбивали себе так называемые библиотечные дни.

Увы, работодателям этот подход явно не придется по нраву, а у законодателей, видно, совсем другие заботы.

В общем, виват дауншифтерам, и вовсе не обязательно уезжать для этого на Бали или Гоа. Между прочим, сейчас наблюдается вторая волна явления, и люди едут теперь отнюдь не в теплые края, чтобы лежать там пузом кверху. Беззаботные европейцы все чаще стремятся в глухую сибирскую деревню или иную российскую глубинку, где им приходится в буквальном смысле бороться за выживание. Как всегда, нет пророка в своем отечестве.

Кстати, насчет дауншифтинга, вспоминается старый‑престарый анекдот. Лежит в Африке под пальмой негр, дремлет в тенечке. Подходит к нему белый и говорит:

– Чего ты лежишь без дела, нарви бананов, продай, заработай денег.

– А зачем?

– Наймешь на них других негров, чтобы бананы собирать.

– А зачем?

– Они будут на тебя работать, а ты – спокойно лежать под пальмой.

– Так я и сейчас лежу.

Выходит, этот негр был гораздо мудрее современных дауншифтеров, которые сначала создают себе проблемы неумеренными карьерными стремлениями, а затем их героически преодолевают.

Вот и Игорь был сторонником отсутствия всякого шифтинга, что даун, что ап, так ведь живется гораздо спокойнее. Поди, не глупее того негра.

Ну вот, договорился, того и гляди пойдут обвинения в нетолерантности, а то и в расизме. А, собственно говоря, почему? Каждый народ, тем более каждая раса, обладает какими‑то отличительными чертами, обусловленными климатическими, историческими, социальными и другими причинами. Неужели это вызывает у кого‑нибудь сомнения? Причем за много поколений эти отличия материализовались на генетическом и гормональном уровнях и вполне могут быть выражены в точных медицинских терминах. Довольно наивно полагать, что разный цвет кожи или разрез глаз не связаны неразрывно с другими характерными особенностями, достаточно серьезно влияющими на психофизику. И если даже невооруженным взглядом видно, что люди, в жилах которых течет африканская кровь, более эмоциональны, музыкальны, спортивны, это расизм? Еще нет? А если европейцы или азиаты сильнее в логике и точных науках (по бытовому выражаясь, «умнее») – уже да? Достаточно глупо делать вид, что не замечаешь очевидного. Давайте же не уподобляться оголтелым феминисткам, доводящим идею равенства полов до полного абсурда типа навешивания писсуаров в женских туалетах.

Да и если вдуматься, в настоящее время далеко не очевидно, что быть умным – очень хорошо. Нет, быть дураком, конечно, не слишком приятно, но для того чтобы это понять, уже требуются кое‑какие мозги. Настоящий кретин пребывает по отношению к себе в счастливом неведении. Но вот действительно высокий интеллект чрезвычайно редко востребован современным обществом. Гораздо реже, чем многие другие качества – коммуникабельность, экстерьер, темперамент. Более того, таких людей все больше и больше открыто презирают. «Ботаник» – это почти смертный приговор. Безусловно, есть отрасли, где без глубокого, аналитического ума попросту не обойтись. Но круг этот сейчас очень узок и продолжает сужаться. Стоит только выйти из стен лаборатории на улицу, чтобы понять, что мир стал совсем другим.

Достаточно вспомнить, кто был популярен всего несколько десятилетий назад. Физики, лауреаты нобелевских премий, шахматисты. А нынче про бедных ученых вспоминают лишь тогда (и то недобрым словом), когда происходят аварии на атомных электростанциях или строятся громадные ускорители, угрожающие разложить безмятежные европейские государства на элементарные частицы.

Политкорректность проявляется подчас в диких, непостижимых для логики и разума формах. Попадают под запрет слова, с младенчества известные каждому из нас – «мама», «папа», «муж», «жена». В документах вместо «жених» и «невеста» пишут «сторона A», «сторона B». А что – очень даже предусмотрительно, легко в случае необходимости расширить вплоть до Z. Хотя разумнее было бы все же обозначать партнеров числами, а то вдруг двадцати шести не хватит, что тогда делать, а?

Нетолерантные слова постоянно тасуются, вероятно, чтобы не давать скучать ленивым обывателям и создать видимость отчаянной борьбы за равенство всех со всеми. Например, в середине прошлого века недопустимым считалось слово «негр», мол, негры живут в Африке, а здесь‑таки Америка. Чернокожих американцев полагалось именовать black. А теперь пошла другая волна, и корректное название отныне – «афроамериканец». Круг замкнулся, но упоминание другого континента почему‑то никого уже не смущает. А цвет кожи, наоборот, смущает. В общем, как хотите, и что бы вам ни говорило ваше зрение, но черное – это вовсе не черное, а белое – совсем не белое. Впрочем, белое белым называть еще можно. Пока. Хотя, если уж на то пошло – почему?