Пять поломок космической станции

Наш путь лежал за атмосферный купол поселения, к искусственно выровненной площадке. Ровное пространство было обязательным атрибутом форматора – именно на него предписывалось выгружать «ядовитые» элементы, чтобы техмех‑беспилотник мог со спокойным сознанием их забрать, и сюда же помещались дополнительные элементы, которые потом отправлялись в «сердце» форматора. И, разумеется, все неисправные детали также выбрасывали на небольшую площадку – на планетах просто нет оборудования для утилизации сложных механизмов. Опять же все договоры о терраформировании исключительно белые и легальные, так что оборудование полностью идёт под отчёт. Если потеряется хоть один из фильтров, даже неисправный, пострадают все.

– Вот. Этот взорвался первым, – техмех подвёл вездеход почти вплотную к огромному блоку, уже частично присыпанному песком, и начал парковаться. – Вам требуется сопровождение, код доступа или иное, что я могу предоставить?

Я вежливо отказался, спрыгивая на землю и поправляя маску на лице – воздух Крюка вне поселения был совершенно непригоден для дыхания. Какое счастье, что униформа техника оборудована собственной системой фильтрации и содержит несколько запасных коробочек со сжатым воздухом, чтобы можно было не опасаться смерти от удушья.

Взорванный фильтр лежал на боку, как поверженный танкер былых времён. Его передняя часть, отвечающая за сбор молекул и выброс нужных веществ, выглядел идеально целым, как с конвейера – остальное было полностью разворочено взрывом. Задняя панель, созданная для трамбовки веществ в контейнеры, отсутствовала, а стены покорёжились и разошлись, металлическими шпилями уходя в небо. Острые края изломанной полости казались хрупкими и изящными, они слегка загибались и словно колыхались на несуществующем ветру. Чёрные от гари, с застывшей слюдой фазона, каплями окропившего складки, блестящие обнажёнными, искорёженными гранями, они походили на лепестки давно распустившегося цветка, рухнувшего на землю. Уцелевшая часть фильтра походила на идеальную лиственную чашу, удерживающую свой металлический цветок. Огромный, размером с дом, на который можно любоваться только издалека, потому что человеческое тело слишком маленькое, чтобы охватить всё взглядом. А рядом – ещё несколько таких же. Металлические цветы, выброшенные из огромного букета. Им не суждено опасть, не суждено потерять свои лепестки. Навечно застывшее секундное великолепие.

Восхитительно.

 

 

– Антон, ты завис? – звонкий голос ворвался в марево вдохновения, а чужая рука осторожно прикоснулась к моему плечу.

Я моргнул, понимая, что меня окликнули, и повернулся к смущённому Алвину.

– Ты что‑то хотел? – наша девочка‑феечка смутился ещё сильнее, не зная, что ответить на мой вопрос. Антуан дружелюбно постучал его по плечу и по‑доброму усмехнулся:

– Антон восхищается.

Я сделал несколько глубоких вдохов, окончательно теряя связь с картиной, открывшейся мне, и размял плечи. Вторая пара рук приподнялась, приятно щёлкая металлическими пластинами, и слегка приоткрыла клешни, показывая, что Антон Катюшин готов к работе. К делу.

Обычно никто не рискует подходить к фильтрам слишком близко, даже если они неисправны и отключены. Форматор автономен, и каждая из его частей может продолжать функционировать, даже если остальные вышли из строя – в фильтре может случайно запуститься процесс молекулярного распада, и в этом случае от смельчака останется рассортированная пыль. Мы осторожно заходили сбоку, понимая, что никто не полезет внутрь, даже несмотря на то, что половина рабочего пространства уничтожена. Но и наших телодвижений было достаточно – потому что причина поломки была совершенно очевидна.

На внутренних стенах фильтра толстым слоем осела каменная пыль.

Наверное, её толщина ничуть не уступала телу взрослого человека, и бугристая поверхность очень напоминала срез, остающийся в горах после оползней. Тёмно‑красный, почти бордовый цвет разбавлялся пятнами оранжевого и серого, и я отчётливо видел целые глыбы кристаллизованных свинцовых примесей. Кажется, в некоторых местах налёт превышал толщину стен самого фильтра, и можно было бы подумать, что это ветер и планета‑пустыня уже начали поглощать рукотворные цветы, но направление разноцветных полос и их спрессованность отчётливо говорили о том, что пыль появилась ещё в форматоре. Всё выглядело так, словно гору плавили, остужали и плавили снова, как бы приваривая к стенам. И прорвавшийся фазон, частично заливший взорвавшуюся часть фильтра, лишь расплавил этот налёт, но даже он не смог полностью его смыть. А если жидкий металл, нагретый настолько, что при его открытии пришлось полностью менять подход к техникостроению, всё очень серьёзно.

Адитья снял длинный прут для снятия проб со своей спины и осторожно поскрёб пыль. Она послушно осыпалась столь малыми частицами, что мои человеческие глаза не смогли их разглядеть. Мы поняли, что что‑то отсоединилось, только потому что рукоять прута мигнула светодиодами, показывая, что образцы получены и готовы к работе.