Расплата

Жак нехотя выбрался из повозки и, прижав к себе Берту, направился за Трепачом.

– Эй, малый, давай я возьму девчонку, – шепнул Метью. – Ты всю дорогу ее с рук не спускаешь, скоро наживешь себе горб.

– Ничего, мне не тяжело. – Пробормотал Жак.

Путники свернули в проулок. Ну и темень царила в квартале бедняков! В эдакое время за городом мягко опускались сумерки, а здесь ночь словно упала с неба за одну минуту. Жак видел лишь смутный силуэт вертлявого Метью, да слышал громкое чавканье башмаков в жидкой грязи. Наконец показался узкий и тусклый свет фонаря, что держал в руках какой – то человек. Он быстро окинул взглядом всю компанию и потянул за медное кольцо в стене. К удивлению Жака, ниша бесшумно подалась вглубь стены, и перед ними открылась лестница, конец которой тонул в сумраке подземелья.

– Эй, парень, тебе все же придется отдать твою драгоценную ношу. – Хмыкнул Метью, – ты не знаешь дороги и впотьмах запросто свернешь шею и, чего доброго, угробишь девчонку.

Мальчику пришлось согласиться – хорош он будет, полетев кувырком и ударив сестренку о каменные ступени. Трепач ловко подхватил Берту, малышка, утомленная долгой дорогой, даже не проснулась. Преодолев крутой спуск, компания двинулась по длинной галерее, похожей на подземелье. Потолок так низко нависал над путниками, что здоровяку Удаву приходилось то и дело наклонять голову. От кирпичной кладки стен веяло сыростью и гнилью. Казалось, что на улице куда теплее, чем здесь. Если уж говорить чистую правду, то Жаку давно уже стало не по себе, еще когда Трепач завез их в унылый и нищий квартал. Ну и лжец этот парень! Расписывал хорошую жизнь, а привел в эдакое жалкое место. Видно, Жак свалял дурака, согласившись отправиться с ним в город. Теперь по его вине сестренка попала в переделку. Но детское любопытство и мальчишеская бравада заставляли его идти дальше, даже не пытаясь задать деру.

В стенах галереи то и дело попадались двери, за ними, видно, был кто – то – мальчику слышался тихий шепот. Должно быть, невидимые обитатели подземелья глазели на гостей сквозь щелочку. Наконец, Удав толкнул потемневшую широкую дверь, и путники оказались в небольшом зале. Посередине стоял грубо сколоченный стол, и хозяева собирались отужинать, когда к ним пожаловали гости. На столе красовалась огромная бутыль, оловянные кружки, блюдо с окороком и печеным картофелем. В нос мальчику ударил резкий запах пролитого вина и табака, дым от него так и стелился вокруг, словно белесое марево.

Господин, что сидел за столом, в кресле из резного дуба, поднял голову, и Жак замер от ужаса, не в силах даже вскрикнуть. Лицо незнакомца было изуродовано шрамом, что тянулся через верхнюю губу до самого виска. Густые брови нависали над припухшими веками. Это был сам Гастон Перрен по прозвищу Каторжник.

– Добро пожаловать в новый дом. – Хриплым низким голосом произнес незнакомец, глядя на вошедших пронзительным тяжелым взглядом.

– Вот, хозяин, исполнил все в точности, как вы приказывали. – Угодливо сказал Метью.

– Вижу. Ты исправный работник, Трепач и заслужил похвалы. Завтра зайдешь к Тибо и получишь обещанное. А теперь я хочу получше разглядеть наших гостей.

Удав подтолкнул Жака вперед и поднял над его головой фонарь.

– Святой Гервольд! – Не в силах сдержать восхищения, воскликнул тощий старик, что сидел по правую руку от хозяина. – Теперь понятно, отчего пройдоха Мерло так суетился.

– Хм, приятно, когда надежды полностью оправдались, – протянул Перрен. – Ты очень мил, дружок. Если в твоей красивой головке достанет ума, ты проживешь сытую и богатую жизнь. Как твое имя?

– Жак Эмон. – Процедил мальчик. Ему было неловко, что он торчит посреди зала и его разглядывают, словно лошадь на ярмарке.

– Сколько тебе лет, Жак?

– На День Всех Святых минуло девять.

– Жаль, пока ты маловат для одного дела, но пока сможешь поработать на меня. Ты ведь не против разжиться деньгами?

Страх придал Жаку дерзости и он, вскинув голову, заносчиво произнес:

– Разве может быть денежная работа у хозяина, что живет в подземелье?

В зале воцарилась страшная тишина, Удав занес руку над головой непочтительного щенка, но Каторжник покачал головой и громко захохотал. Вслед за ним кудахтающим смехом разразился старик. Он хлопал по столу рукой и вытирал слезящиеся глаза.

– Да, ну и весельчак ты, парень!

– Ты только взгляни на это, Мишель! – Давясь от смеха произнес Гастон. – Мальчонка не промах. Наглость и дерзость при таком хорошеньком личике, видно, парнишка далеко пойдет.

Преданно глядя на хозяина, загоготал Удав. Каторжник нахмурился, и взгляд его вновь стал тяжелым и давящим.

– Ладно, заткнулись все! Вот что, Жак, мне по душе, что ты не похож на слюнтяя и не трясешься, словно овечий хвост, но твою дерзость я прощу только сегодня. Попридержи свой язычок, иначе можешь его лишиться. Думаю, тебе не хотелось бы стать немым.

Мальчик промолчал, но взгляд его серых глаз был гораздо красноречивее слов. Вечные обиды и попреки в доме мамаши Трюшон, унижения и предательство взрослых давно приучили его стоять на своем, даже если это грозило побоями.

Перрен с интересом наблюдал за ним. Пожалуй, если постараться, из парнишки вырастет отменный негодяй, жестокий, наглый и расчетливый. Главное, не не дать ему свернуть с темной дорожки.

– Ах, незадача! – Напустив на себя маску участливости, произнес Каторжник. – Мы вовсе позабыли о маленькой бедняжке. И к тому же вы гоготали, словно умалишенные и должно быть, напугали девочку. Это ведь твоя сестра, Жак? Покажи нам милое дитя.

Мальчик взял малышку на руки, и Каторжник сразу заметил, как потеплели глаза Жака.

– Да, господин, это моя младшая сестричка.

Девочка спросонья уставилась на незнакомцев, открыв рот. Забавное круглое личико и грязные пухлые щечки поневоле вызывали улыбку. Не знавшие ножниц волосы спадали на лоб до самых глаз.

– Как ее имя, Жак?

– Берта. Берта… Эмон. – С запинкой произнес мальчик.

Взгляд Каторжника скользнул по пепельно – русым волосам Жака и темно – каштановым кудряшкам девочки.

– Это твоя родная сестра?

– Да. – Твердо ответил мальчик, глядя Перрену прямо в глаза.

– Хм, хорошо. Сколько исполнилось нашей милой крошке?

– На день Святого Марциала исполнится год. Моя Берта, должно быть, давно начала бы ходить, но бедняжке мешает хромота. – С горечью произнес Жак.

– Вот несчастье! – Фальшиво сочувствуя, пробормотал Гастон. – Малютка совсем не держится на ногах?

Жак пожал плечами и опустил сестру на пол. Старик, перехватив быстрый взгляд Каторжника, отломил от хлеба мякиш и протянул девочке:

– Эй, Берта, малышка, возьми, гляди, какой славный кусок.