Расплата

– Бедняжка, есть у тебя родители?

– Ха, будь у меня семья, стала бы я таскаться по сырым грязным улицам до самого вечера?

– Сколь же тебе лет, детка?

– Думаю, скоро сравняется семь, мадам.

– Удивительно, – покачала головой госпожа Мартен, – Если бы ты была опрятно одета и чисто умыта, то походила бы на мою пропащую дочку, когда она была такой маленькой, как ты. Так ты и впрямь сирота, малышка?

– Я могу поклясться на распятии, видите, у меня даже крестик есть. – Пробормотала Берта, выуживая из – за пазухи грязный шнурок.

– Ах, Святая Урсула, вот несчастье. Послушай, детка, я бы взяла тебя с собой. Я живу одна, с тех пор как моя дочь вышла замуж и переехала в город, а муж мой помер в прошлом году. И вечерами уж очень тоскливо делается на душе. Вот и подумалось, не взять ли приемыша.

Маленькое сердечко подпрыгнуло от радости. Вот удача, ее давно так и подмывало сбежать, но ускользнуть от соглядатаев Каторжника не так – то просто. Неужто Господь решил подарить ей такую возможность? Кто из прислужников хозяина обратит внимание на повозку? Лишь бы уехать подальше от города, а уж от мадам, что развесила уши и пожалела, сбежать будет легче легкого. И Берта тотчас согласно кивнула.

– Ну, не будем медлить, до моей деревни путь неблизкий, я хотела добраться до постоялого двора засветло. – Сказала женщина, приоткрыв полу повозки.

Берта юркнула внутрь и сквозь щелочку увидала, как на улице показалась пара ребятишек и Готран. Девочка похолодела от страха и замерла, затаив дыхание.

– У вас доброе сердце, госпожа Мартен. – Уважительно сказал работник. – Не каждый решится взять с улицы сироту.

– Ах, Марциал, видно, Господь решил, что я должна исправить свои грехи, раз я воспитала дурную дочь, так может, из несчастного ребенка смогу вырастить достойного человека. – Вздохнула женщина, усаживаясь на козлы.

Работник и госпожа Мартен раскланялись друг с другом, и повозка двинулась в путь. Проезжая мимо Готрана, телега едва не задела его плечо, и Берта всем телом приникла к деревянному сидению. Но увалень лишь равнодушно скользнул взглядом по вознице. Кому могло прийти в голову, что Хромуша находится в двух шагах от своего надзирателя.

Берту хватились далеко за полночь, Бертиль с бранью накинулась на глупого увальня. Вот осел! Куда он смотрел, если девчонки до сих пор нет? Видно, собрал выручку и посиживал в трактире, наедаясь до отвала, да лакая вино. Готран слабо огрызался в ответ, почем ему знать? Паршивка, наверное, засмотрелась на витрины нарядных лавок в чистом городе, да не собрала ни одного су. Теперь прячется где – нибудь по близости, опасаясь наказания. Два стаканчика вина на время примирили спорщиков, но через час, когда с промысла окончательно вернулись все обитатели галерей, сам Готран перепугался не на шутку. Как бы Хромуша не боялась наказания, уж ночевать – то ей точно негде, не станет же маленькая грязнуха спать на улице в эдакую погоду. Растолкав успевших задремать ребятишек, Бертиль и Готран засыпали их вопросами, но все твердили, что после полудня Хромушу никто не видел. Пресвятая Дева, неужели девчонку раздавил экипаж знатных господ, что носятся быстрее ветра, или она утонула, свалившись в реку? Да, но до пристани слишком далеко, вряд ли Берта отправилась в такой путь. Один из мальчишек, Арман по прозвищу Крысенок, округлив глаза, пробормотал – а что, если Хромушу утащили ведьмы на свой шабаш, чтобы напиться крови? Звонкая оплеуха от Бертиль начисто отвергла такое происшествие.

Толстое и глуповатое лицо Готрана побледнело, когда настало время доложить хозяину об этом деле. На дрожащих ногах направился он к заветной двери, отчаянно вспоминая хотя бы пару фраз из молитвы. Видно, этого оказалось достаточно, чтобы святые сжалились над бедолагой – звериный рев Каторжника из – за прикрытой двери ясно дал понять, что у хозяина случилась неприятность посерьезнее, чем пропажа маленькой Хромуши.

Лицо Гастона Перрена, и без того уродливое, пылало, словно опаленное огнем. Глаза налились кровью, одна щека дергалась, словно изнутри ее сжимали клещами. Два часа назад он получил крайне неприятное известие: бесследно исчез пройдоха – ювелир со всеми вещами, не оставив в комнате даже свечного огарка. Хозяйка дома только хлопала глазами и все, что она могла рассказать, только как отправилась в церковь, а вернувшись, не застала квартиранта и его вещей. Деньги она получила еще три дня назад и оттого не стала бить тревогу. Вот если бы господин Дагне сбежал, не уплатив…

– Тупая индюшка! – Бесновался Перрен. – У нее из – под носу исчез жилец, а она и ухом не повела!

– Хозяин, Аристид Дагне улизнул из – под вашего носу. – Неосторожно проронил Мишель Деревяшка. За что тотчас оказался облит вином с головы до пят, Каторжник запустил в него бутылкой, от которой старику удалось счастливо увернуться.

Не успели утихнуть страсти, как явился Метью Трепач с побелевшими от страха глазами и сообщил, что нашел Вертлявого в луже крови с перерезанным горлом.

И Деревяшка, и Удав в ужасе застыли, пожалуй, хозяин от злости укокошит всех из пистолета, что вечно носит с собой. Но Каторжника известие совсем подкосило. Он плюхнулся на лавку и, судорожно пытаясь вздохнуть, рванул ворот своей блузы. Вместо пылающе красного цвета лицо его приняло землистый оттенок. С неожиданной прытью Деревяшка бросился за аптекарем. Эдак хозяин помрет, а кто же защитит их от невидимого врага, что планомерно истребляет людей Каторжника?

У туповатого увальня Готрана хватило ума тревожно прошептать Кловису в самое ухо, что для хозяина слишком много на сегодня дурных вестей, стоит ли говорить, что Хромушу похитили неизвестные?

Удав согласно кивнул, и впрямь, вот напасть. Девчонку наверняка украли те, кто расправился с Вертлявым и помог исчезнуть ювелиру, лекарю и многим другим.

Готран и Бертиль потирали руки, что так легко выпутались из беды. Пусть хозяин разбирается с пропажей, они вовсе не при чем.

А Берта тем временем преспокойно уезжала все дальше и дальше от города. Она успела сладко вздремнуть, закутавшись в накидку, что дала госпожа Мартен. А проснувшись, получила кусок козьего сыра, хлебец и несколько жареных каштанов. Ей отчего – то все меньше и меньше хотелось сбежать, хотя она давно заметила увесистый кошелек на поясе женщины. Для Хромуши вовсе не представляло труда присвоить себе чужое добро и сделать ноги. Но рука, протянутая за деньгами, так и не настигла цели, да и брести на ночь глядя по раскисшей незнакомой дороге – незавидная участь. И Берта вновь подбадривала себя, что сбежать она сможет в любое время, не сейчас, так позже.