Секретный концлагерь

Вообще‑то Семен умел торговаться, потому что ему сызмальства приходилось добывать себе копейку и он знал ей цену. Но сейчас был не тот случай. Сейчас перед ним стояла и смущенно переминалась с ноги на ногу почти незнакомая ему девушка по имени Павлина. Самая красивая девушка на свете – в этом Семен был непоколебимо убежден. Поэтому он рассеянно сунул руку в карман и вынул оттуда, не считая, пригоршню смятых купюр. Кажется, здесь были и рубли, и злотые – вперемешку. И сунул их в руки хозяину магазина.

– Бардзо дзенькую! – от радости хозяин даже перешел на польский язык. Кажется, Семен в рассеянности дал хозяину денег гораздо больше, чем стоили покупки. – Пани хочет уйти из магазина в новых нарядах или, может, она хочет переодеться обратно? Если она хочет переодеться, то Ядвига красиво упакует все покупки!

– Пани хочет переодеться, – сказал Семен.

– О, я понимаю! – тотчас же согласился хозяин магазина. – Война еще не закончена, а пани – русский офицер. Ядзя, помоги пани.

Павлина опять ушла за ширму и вскоре вышла оттуда, одетая в прежнюю солдатскую форму. В руках она несла несколько красивых коробок.

– Да, война!.. – вздохнул хозяин магазина. – У войны свое лицо, и это очень страшное лицо! Думаю, пан офицер понимает, что я хотел сказать.

На этот раз слова хозяина магазина прозвучали печально, а потому искренне.

 

* * *

 

Обратно они шли молча. Молчала Павлина, молчал Семен. У каждого из них была своя причина для молчания. Павлина молчала оттого, что ей никогда еще не приходилось не то чтобы носить, но даже примерять такие красивые наряды. Тем более что они были куплены не ею, а совсем незнакомым ей молодым человеком. Конечно, она понимала, что так надо, что эти наряды по сути и не наряды вовсе, а нечто вроде сценического костюма, и что она завтра, принаряженная, пойдет с этим молодым человеком в ресторан, и это по большому счету будет не ресторан, а некое подобие сцены, где она будет играть отведенную ей роль перед зрителями, которых она, может быть, даже и не увидит, но все равно – эти зрители там будут, и они будут наблюдать за игрой Павлины глазами, полными ненависти, потому что это будут не сами по себе зрители – это будут враги. Все это Павлина прекрасно понимала, но ее смущение от этого не проходило.

А вот отчего безмолвствовал Семен – тут понять было сложнее. Он по большому счету и сам не понимал причин своего молчания. Он просто шел и молчал, и перед его глазами стояла тоненькая смущенная девушка с огромными синими глазами, одетая в платье и берет, которые делали ее самой первой красавицей на свете.

– Никогда не пользовалась всем этим… – первой заговорила Павлина и тряхнула коробочкой, в которой, судя по всему, лежала всяческая парфюмерия. – Даже не знаю, как правильно наносить косметику.

– Ничего, подружки научат! – отозвался Семен. Он был рад, что Павлина заговорила хоть о чем‑то. – Они у вас вон какие бойкие!

– О, они научат! – усмехнулась Павлина, помолчала и добавила: – А уж как будут завидовать!

– Ничего, – усмехнулся и Семен. – Это хорошая зависть. Пускай завидуют. Красоте позавидовать не грех.

– А что делать со всем этим, когда закончится спектакль? – спросила Павлина.

– А что хотите, – пожал плечами Семен.

– Вот как, – взглянула на него девушка. – А тогда я отдам все это девчонкам. То‑то обрадуются!

Эти слова настолько не понравились Семену, что он даже остановился.

– Зачем же девчонкам? – спросил он. – А вам самим не понадобится?

– А мне‑то все это для чего? – пожала плечами Павлина.

– Вот закончится война, – не сразу ответил Мартынок, – и тогда, может, и понадобятся. Как наденете на себя всю эту красоту, как покажетесь перед… ну, я не знаю… перед кем‑нибудь!

– Да мне и показываться‑то не перед кем! – простодушно ответила Павлина.

– Как так не перед кем? – к Семену постепенно возвращалось его обычное, веселое настроение. – Например, передо мной. А почему бы и нет? Уж я‑то оценю!

На это Павлина ничего не сказала, лишь искоса взглянула на Семена.

– Ну вот, мы и пришли, – сказал Семен. – Значит, так. Завтра ровно в шестнадцать ноль‑ноль я за вами приду. Верней сказать, заеду. К этому времени вы должны быть готовы. То есть принаряжены, приукрашены и все такое прочее. Если начальство станет интересоваться, к чему такой бал‑маскарад, то скажите, что так велел Смерш. А больше никому ничего не говорите. Ни куда вы пойдете, ни с кем, ни для каких надобностей – ничего и никому!

– Да, я понимаю, – кивнула Павлина.

– Вот и чудненько, – улыбнулся Мартынок. – Значит, заеду, отвезу вас к моему начальству, отрекомендую, ну, и все такое прочее. А потом – и в ресторанчик. То бишь на боевое задание. Ну, покамест бывайте.

Было видно, что Семену очень не хочется расставаться с Павлиной. И, кажется, Павлина это понимала. Поэтому она повернулась, чтобы уйти первой. И пошла. Семен какой‑то миг смотрел ей вслед, а затем окликнул:

– Павлина!

– Что? – остановилась она.

– Значит, вы говорите, что умеете стрелять из пистолета? – спросил он.

– Да, умею…

– Это хорошо, – ляпнул ни с того ни с сего Семен.

 

Глава 4

 

– …Вот это и есть та самая Павлина Поцелуйко, – представил Павлину Семен. – А это мои боевые товарищи.

– Капитан Мажарин, – назвался Мажарин, помедлил и добавил: – Алексей.

– Кирилл Черных, – отрекомендовался Черных.

– Вас так мало? – не удержалась от вопроса Павлина.

– Так уж оно получается, – развел руками Мартынок. – Да нам целое войско и не надо. У нас – своя война. По особым правилам.

– Вам объяснили вашу задачу? – спросил Мажарин у Павлины.

– Да, – коротко ответила девушка.

– Не испугаетесь? – спросил Мажарин.

– А вы? – спросила в ответ Павлина, и это было так неожиданно, что Мажарин не нашелся даже, что ему ответить, а Мартынок весело фыркнул: знай, дескать, наших, кого ни попадя я бы к такому делу не привлек!

– Вот вам пистолет, – сказал Мажарин, протягивая Павлине оружие. – Спрячьте его в сумочку. Конечно, он, скорее всего, не понадобится, но и без него нельзя. Всякое может быть. А теперь снимите плащ.