Сердце лета

Я изобразила нюни и показала ему средний палец.

– Нарываешься, мелкая…

– Страшно! Очень страшно!

Алик направился в мою сторону, а я дала деру и втиснулась между Вовой и Андрюхой. Перевела дыхание и оглянулась – Алик гнаться за мной не стал, только сверлил взглядом, стоя рядом со своими друзьями.

– Возвращаемся? – спросила Милена.

– Ага. Стоп, а где Воронцова? – спохватилась я, оглядываясь по сторонам.

И тут мы все услышали истошный вопль. Картина вышла живописная: Воронцова так закрутила тарзанку, что теперь ее вертело, точно на аттракционе, а под конец она не выдержала и плюхнулась в воду, предварительно ударившись ногой о пирс.

– Только не это… – простонала я.

Мы ринулись ей на помощь.

– Зачем она без нас поперлась?! – вздохнул Вован.

– Кажется, это рекорд. Травма в первую неделю пребывания! – рассмеялся Андрей.

Нам с Миленкой было не до смеха. Анька все же всплыла, и мы помогли ей выбраться на берег, напрочь забыв о мажорах, которые кружили рядом и громко гоготали.

– Нога, нога! – хныкала Анька.

– Господи, Воронцова, да как же тебя угораздило! – ругалась Милена.

– Помолчите, – попросила я и присела поближе к Ане.

Осмотрев левую ногу подруги, я сделала вывод, что перелома нет. Вероятно, сильный ушиб или растяжение в области щиколотки.

– Везем ее к бабке Тане? – спросил Вова, подняв Аню на руки.

– Нет! Не вздумайте! Мама меня убьет, недели не прошло…

– И что ты предлагаешь?! – сурово вопросила Милена. – Ты даже до дома не доковыляешь!

– А… может, к Прасковье?

– К Ведьме?! – в один голос закричали мы с ребятами.

– Пожалуйста, только не к бабке Тане, я не вынесу этого нравоучительного монолога, и мама угрожала запереть меня дома, если я опять покалечусь! – хныкала Анька на руках у Вовы.

– Черт с тобой, Воронцова. Идем к Прасковье, – согласилась я.

Было страшно идти в гости к женщине, которую местные жители считали ведьмой, и все же я представляла, какую взбучку и шумиху устроит Анькина мама. Конечно, у нее уже сил не было возиться с этой постоянной клиенткой травмпунктов. А Воронцова нам еще была нужна.

– Тебя из дома можно выпускать только в наколенниках, нарукавниках и шлеме, – буркнула Миленка.

– Мы с вами не пойдем, девчат. Ведьма парней не жалует, – крякнул Вован, стараясь удержать Аню.

– Главное, дотащи ее до моего велосипеда, пусть сядет на раму, – попросила я.

 

Глава 3

 

Вечером того же дня, Ведьмин лог

 

С горем пополам мы доехали до Ведьминого лога. Он находился немногим дальше плотины, разделявшей деревню на две стороны. Место это было мрачное и жуткое, под стать владелице. Деревянный дом Прасковьи стоял у леса, подгнившие почерневшие бревна стен увивал плющ, а прямо над колодцем нависла ива. Здесь всегда стояла кладбищенская тишина, даже птицы надолго не засиживались. Как только мы спешились с велосипедов, стая воронов зловеще закаркала и взмыла, улетая прочь.

– Воронцова, вот же ж… – Милена выразилась не самым приличным образом.

– Знаю‑знаю, девочки, честно говоря, нога уже и прошла… – пропищала Анька, с ужасом всматриваясь в темный одноэтажный дом.

– Нет уж, давай хотя бы мазь у нее попросим, чтобы наверняка, – решительно ответила я.

Мы медленными шажками приблизились к калитке. Переглянулись, чтобы решить, кто из нас рискнет ее отворить.

– Все с вами ясно, – фыркнула я и толкнула дверцу.

Металлическая конструкция издала оглушительный скрип, такой мощный, что пришлось зажать уши. Зубы свело.

– Бр‑р… – передернуло Милену.

Терять было нечего, я подошла к двери и трижды по ней постучала. Внутри послышалось шарканье, затем дверь медленно, с таким же скрипом отворилась. На пороге никого не было. Я медленно, но все же сделала шаг вперед.

Дома у Ведьмы было холодно, как в склепе, да и запах стоял соответственный – затхлый и древний. Мы точно не знали, почему Прасковью прозвали Ведьмой и были ли тому реальные причины, но все деревенские обходили ее дом стороной. Бабушка Надя всего раз обращалась к ней – лет десять назад я сильно заболела, и ничто не сбивало мне температуру и не помогало избавиться от кашля. Прасковья дала ей одно из своих загадочных средств, и на следующий же день я была здорова как огурчик.

– Добрый вечер, Прасковья Павловна! – крикнула я, дергая за руку Милену.

Девочки ввалились в сенцы.

– Проходите, – прозвучал ледяной дребезжащий голос.

Мы осторожно ступали по дощатому полу, держась за руки. Анька прихрамывала и всхлипывала. Судя по голосу, Прасковья находилась в кухне. Мы еще не появились на пороге, как она произнесла:

– Аня, Милена и Аглая…

По коже пробежали мурашки. Может, она заметила нас из окна?

– Здравствуйте, Прасковья Павловна! – поприветствовала я.

Восьмидесятилетняя Ведьма в длинном черном платье сидела на стуле и смотрела вроде бы в нашу сторону, но словно сквозь нас. Взгляд ее был туманным и блуждающим. На один глаз она давно ослепла, незрячий белый зрачок выглядел жутковато. Старушка была крупной, кожа на лице и руках сморщилась и обвисла.

– Садитесь, – велела она. – Аня, подойди.

Аня испуганно посмотрела на нас и проковыляла к старушке.

– Ничего страшного с твоей ногой не случилось, – заявила Ведьма, которая, на секундочку, понятия не имела, зачем мы пришли.

При осмотре Прасковья безжалостно вертела стопой Ани, и та закусила кулак, чтобы не взвизгнуть. Мы с девочками приехали сюда в легких платьях поверх мокрых купальников, а в доме было так холодно, что зуб на зуб не попадал.

– Сейчас, – шепнула старушка и встала.