Серые земли Эдема. Избранники Армагеддона – II

Когда я очнулся, то почувствовал влажный щебень под щекой и услышал монотонный шум ветра в соснах. Сразу вспомнил – почему‑то раньше его не было слышно. Кто‑то тряс за плечо.

– Пришел в себя?

Я с трудом встал на колени, а потом на ноги. Меня качало, все тело болело, а голову словно набили ватой, ничего не мог сообразить.

– Что со мной? – дрожащим голосом спросил я.

– Мы вышли из санатория, – голос спутника сливался с шумом ветра. – Мое имя Симон. Потерпи, скоро темпоральный шок пройдет.

– Какой шок? – переспросил я. Чувствовал себя настолько беспомощным, что едва не заплакал.

– Неважно. – Свежий воздух постепенно вымывал дурноту из моего сознания. – Без специальной подготовки это трудно перенести.

Тело еще била дрожь, но в голове постепенно прояснилось, не было привычного тумана в голове. Я вспомнил веранду, доктора, свою палату, появление странного монаха…

– Но как мы выбрались? Там же полно охранников.

– Ты пока не поймешь, – равнодушно сообщил Симон. – Только мы еще не выбрались. Этот «санаторий» находится в Грузии, а тебе надо в Россию. Через Грузию опасно, из гор ведет всего одна дорога и ее легко перекрыть. Проделать такой трюк во второй раз не могу, смертельно опасно для тебя… Ходил по горам?

– Немного, – пробормотал я. – Был в походе по Приэльбрусью, поднимались до «Приюта одиннадцати».

Вихрь мыслей закружился в голове. Зачем меня держали в этом странном санатории. Кто на самом деле Симон? Сотрудник российской спецслужбы? Но что за фантастический способ он использовал, чтобы вывести меня на глазах у охраны?

– Тогда идем. – Лицо Симона едва белело в темноте. – До рассвета надо пройти километров двадцать. Утром тебя хватятся и тропы перекроют, но мы уже будем на подступах к перевалу. А сейчас надо найти место, где я спрятал снаряжение, там переобуешься. В больничных тапках далеко не уйдешь.

В тапочках действительно было неудобно, так как сразу свернули с дороги и стали карабкаться по скалам вверх. К счастью, вскоре разлился бледный свет, из‑за холма вышла почти полная луна, и я приостановился, залюбовавшись призрачно‑белой стеной гор.

– Идем! – резко поторопил Симон.

Камни были скользкие от опавшей хвои, сосны шумели вокруг. Вскоре мы достигли гребня холма, и начался спуск. Впереди снова забелела дорога, мы срезали ее зигзаг. У большого валуна Симон остановился и вытащил из расселины рюкзак.

– Обувайся! – он бросил мне куртку и горные ботинки. – Куртку надень прямо на пижаму, а то наверху будет холодно. Захватил тебе джинсы и рубашку, но переоденешься потом, сейчас нет времени.

Сам так и остался в подряснике и бесформенных гамашах, только накинул рюкзак. Достав из щели два ледоруба, подал один мне.

– Пошли!

Ботинки оказались впору, что меня слегка озадачило: неужели таинственный монах справлялся о размере моей обуви? Но вскоре стало не до вопросов, начался почти бег по залитой лунным светом дороге. Далеко внизу показалось селение с черными пальцами башен, потом пропало за отрогом, и мы пошли вверх по грунтовой дороге. Я догадался, что переваливаем через отрог главного Кавказского хребта, тот льдисто мерцал слева.

Наконец дорога вышла на сереющий в лунном свете горный луг. Две собаки с лаем кинулись от темневшей невдалеке кошары, и меня пробрала дрожь: недавно такая же скалила клыки у моего горла. Но, подбежав ближе, собаки вдруг умолкли, нерешительно завиляли хвостами и подались обратно – странное поведение для злобных пастушьих овчарок.

Я глянул на Симона – что так озадачило собак? – однако тот не обратил на них внимания, только ускорил шаг. Ледяной ветер задувал с белеющих ледников, но я все равно взмок, такой темп задал спутник. Может, у них в монастыре устраивали состязания по спортивной ходьбе?

Наконец я прохрипел:

– Давай отдохнем… Не могу больше.

Симон с сожалением оглянулся и сел на придорожный камень. Я последовал примеру, но быстро перебрался на кочку: холодные камни годились разве что для монашеского зада.

– Надо спешить, – равнодушно сказал Симон. – Они могут послать вертолет.

– Кто эти «они»? – разозлился я. – Террористы? Заговорщики? Бандиты? Хотя на последних не похоже. Вряд ли бандиты станут интересоваться вариантами будущего.

– Они просто заблудшие люди, – так же равнодушно ответил Симон. – Аки овцы без пастыря. А если пастыря нет, то овец начинает пасти кто‑то другой.

– Вот вы бы и пасли. – Я почувствовал себя немного лучше, дыхание восстанавливалось.

– Мой духовный отец так и говорил, – с грустью сказал Симон. – Но у меня не достало терпения, ушел странствовать.

– И долго путешествовали? – спросил я. Подумаешь, со странствующим монахом встретился.

– Порядочно, – вздохнул собеседник. – Куда дольше, чем собирался.

Дальше я расспросить не успел, Симон решительно встал.

– Пойдем!

Теперь дорога спускалась, петляя по склону холма, а впереди вырисовались смутные обрывы другого хребта. Сзади встал темный бугор, заслонив луну. Я начал спотыкаться, но вскоре заметил, что под ногами спутника словно скользит слабый свет и, если идти вплотную, дорога кое‑как видна.

Какой‑то светящийся состав на рантах ботинок?

Так мы и шли, углубляясь в темное ущелье, навстречу нарастающему шуму реки. Я не заметил, как оставили дорогу и пошли по каменистой морене. Стали попадаться озера серебристого света – это лунный свет падал на тропу сквозь провалы в изрезанном гребне. Опять начался подъем, а справа запрыгали белые гребни – мы вышли к реке.

Я очень устал. С трудом переставлял ноги по камням, все тяжелее опирался на ледоруб, а Симон скакал впереди, как черное пятно на фоне чего‑то темного и высокого. Это темное медленно приближалось, и внезапно превратилось в сложенную из камней башню. Симон остановился.

– Здесь передохнем, – словно издалека сказал он. – Ты слишком устал, а впереди еще долгий подъем.

Мы вскарабкались по грубым каменным ступеням в небольшую комнату, где пахло старой золой. Втащив из рюкзака пенопластовый коврик, Симон расстелил его на полу. Я почти упал на него и сразу погрузился в забытье.

Проснулся от острого желания справить малую нужду.