Шкура

Во‑вторых, вся история с сумочкой была тщательно спланирована. «Забыла» я её намеренно и, отходя от стола, не сомневалась, что произойдёт дальше. О, таких схем завязывания якобы случайного знакомства существуют десятки. Вот только охота велась совсем не на Тиграна. Я даже не рассчитывала привлечь внимание великого и ужасного босса, да и насколько надо быть извращенкой? Возраст, палка. О нет, настолько нельзя любить деньги. На вечеринке присутствовали и рыбки помельче. Помельче в масштабах компании, но за её пределами весьма состоятельные и всё ещё относительно Тиграна молодые люди, которым хотя бы сорок‑сорок пять, топ‑менеджеры подразделений. Но сумочку мне вернул именно босс, и дальше всё сложилось само.

Валя подливала коньяк и смотрела на меня во все глаза. Ей явно хотелось продолжения красивой истории. Похоже, она из тех, кто заливается слезами перед телевизором, поглощая отечественное «мыло» про большую и светлую любовь несчастных золушек, транслируемое по федеральным и кабельным каналам. Но большой и светлой любви не было. Что я могла ей рассказать? Как Тигран пытался за мной ухаживать на том фуршете, рассказывая, что особенно удались шашлычки из баранины, и настаивая, чтобы я их попробовала? Как мы танцевали под медляк Стаса Михайлова? Да‑да, мы танцевали, первый и последний раз. Ради танца Тигран даже оставил палку, прислонив её к столу. Я же тогда не знала, насколько это большая жертва с его стороны. Мало ли, некоторые таскают трость ради форса, у богатых свои причуды. Уже потом выяснила, что без палки его максимум – пара шагов по комнате. Он старается брать её, даже идя в туалет.

Вот про танец я и рассказала Валентине, жаждущей подробностей. А пока рассказывала, думала, в какую странную ситуацию попала. Надо прекращать пить, мне сегодня явно хватит. Я совсем забыла, с кем сижу на кухне. Передо мной верная жена, правильная, до зубовного скрежета. Ну, это я так думаю, конечно, но по её неухоженным рукам, зато вылизанной плите и идеально чистым полотенцам и так всё ясно. Домашнее печенье, мясо по‑французски, ровно разложенные тряпочки, развешанные по крючкам прихватки. Даже губка для посуды не просто валяется на краю раковины, как у меня, а лежит в маленькой ванночке, цена которой три копейки, но сам факт! Человек не поленился купить ванночку и регулярно кладёт туда губку, чтобы на раковине не оставалось потёков. Господи, да у меня не то что губка на раковине валяется, у меня в самой раковине вечно гора тарелок.

И вот такой верной жене, которая живёт с Лексом уже лет пятнадцать, а может, и двадцать, я рассказываю, как танцевала с чужим мужем. А она подпёрла щёку ладонью и только что слёзы умиления не смахивает. Совсем дура? Не понимает, что на месте Тиграна мог вполне оказаться и Лекс? Ну ладно, не мог. Я бы на такого мужлана и внимания бы не обратила. Но чисто теоретически…

– В общем, хватило его на один танец, – я решила, что пора этот бред заканчивать. – На следующий день он мне позвонил, и как‑то закрутилось….

Валентина вздохнула, смела одной ладонью в другую несуществующие крошки со стола.

– Знаешь, Мариночка, мне кажется, он в тебя по‑настоящему влюбился. Тигран ведь очень закрытый человек, он мало с кем общается. Вне работы, я имею в виду. Кроме Лёши, наверное, больше и ни с кем.

Я даже не сразу поняла, что она про Лекса. Лексом его звал Тигран. Так он представил мне свою вечную тень, так и я его стала называть. А то, что у него есть нормальное имя, я и не подумала.

– И чтобы он танцевал! Невероятно! Нет, знаешь, я помню Тиграна очень заводным. Ещё на Севере дело было. Первые годы частной добычи нефти, у всех глаза горят, все надеются на огромные заработки. А вокруг ничего – нищий посёлок, времянки, холод постоянный. Водопровода нет, воду нужно вёдрами таскать из проруби. У нас как раз старший родился, прямо там, в бараке. Ближайшая больница за двести километров, так что сами, всё сами. Но я не про то. Мужики наши целый день на буровой, а вечером куда идти? Было у нас подобие клуба, там и собирались. Телевизора нет, электричество только от генераторов. Как будто не конец двадцатого века, а начало девятнадцатого. Ну и развлекались, как могли. Кто‑нибудь брал аккордеон и играл, остальные пели, плясали, чтобы согреться. И я помню, что Тигран в посиделках тоже участвовал. Хотя он‑то начальник, не по статусу ему с простыми работягами в клубе песни петь. Но он так верил, что всё будет – и нефтепроводы, и современные буровые, и обустроенные посёлки для рабочих. Рассказывал нам про прекрасное будущее, хотел, чтобы мы тоже поверили. А мы тогда, в девяностые, уже не верили ни во что. Сказок про будущее мы при Советах наслушались, на всю оставшуюся жизнь. А всё получилось, как он говорил. И посёлки теперь есть, и даже целые города. Мы вот в Москве живём.

Последнюю фразу она сказала с такой гордостью, будто невесть какое достижение. Да уж, выглядывая в окно, я сильно сомневалась, что это всё ещё Москва. Ну трёшка у них, но в каком районе? Сюда метро‑то хоть провели? Хотя им зачем? Лекс всегда на машине, дети наверняка ходят в какую‑нибудь третьеразрядную школу неподалёку, а Валентина хорошо, если один раз в жизни на Красной площади была. Москва!

– Ну а после того случая на буровой Тигран уже больше не плясал, и в клубе я его не видела. А вскоре мы все уехали в Москву.

– Случая на буровой?

– Тигран тебе не рассказывал? – похоже, Валя была сильно удивлена. – А давай‑ка ещё по рюмашке.

В этот момент на кухню заглянул нескладный подросток. Старший сын, как я поняла, и нам пришлось прерваться на те десять минут, пока Валентина накладывала и разогревала ему мясо. Я наблюдала, как она возится у плиты, и думала, что окончательно разочарую сегодня добрую женщину. Тигран не рассказывал. А я спрашивала? Откровенно говоря, я его вообще никогда не спрашивала ни о чём, что касалось его. Его прошлого, его настоящего. Вот будущее меня несколько волновало, особенно сейчас. Если Тиграна сегодня не отпустят, куда мне деваться? Ночевать в этой дыре на раскладушке? Нет уж, увольте. Можно взять такси и поехать в приличную гостиницу. А если Тиграна посадят, что тогда?

Ну что тогда? Вернусь в свою квартиру на Тверской. Правда, за неё надо заплатить. И остаётся надеяться, что хозяйка не узнает о случившемся. Да, скорее всего, узнает. Сейчас во всех газетах, по всем каналам расскажут. Не каждый день в центре Москвы люди из окон вываливаются. И уж тем более не каждый день бизнесмены пенсионного возраста людей из окон выкидывают. Ладно, в крайнем случае, найду другую квартиру. Можно даже подешевле, где‑нибудь на Арбате. Ещё неизвестно, что дальше у меня с деньгами будет.

Валентина вытолкала сына вместе с тарелкой в зал, к младшему, телевизор смотреть. Из комнаты тут же донеслись возмущённые вопли, очевидно, мальчики не поделили пульт управления. Но Валя и ухом не повела, мол, накормила, а остальное её не касается. Она снова села напротив меня и начала рассказывать.

– Подробностей я не знаю, наши мужики не особо разговорчивые. Да и не понимаю я ни черта в их железяках. Поверишь, столько лет живу с нефтяником и до сих пор путаю, чем трубный ключ от гидравлического отличается.

Я на неё дико посмотрела, ибо даже не поняла, о чём она.