Соболево. Книга первая

К тому моменту, когда Ксения пришла, Нора уже опустела. Столы сверкали чистотой, стулья были сложены друг на друга, а приглушенный свет способствовал игре воображения. Оно сразу же взялось дорисовывать плавучие силуэты по тем углам, где темнота уже успела загустеть настолько, что разглядеть в них что‑либо, кроме воображаемых фигур, было почти невозможно. Старик, протирая стаканы, уставился в орущий телевизор. Из темноты нарисовался Никитка, встал рядом и стал наблюдать вместе с Ксенией за Егором Викторовичем.

– Пап, – тихо позвала Ксения, испытывая слух отца, но тот и ухом не повёл, – Пап! – сказала она уже громче, но не громче, чем орал телевизор.

– Да он глухой уже давно, – подсказал Никитка.

Ксения повернулась к мальчику и улыбнулась ему. Жилистый, темноволосый, кареглазый. Это он теперь помогает Егору Викторовичу с делами – он носит еду посетителям, он моет полы и поднимает стулья, он бегает в кладовую за съестным, он же остаётся за главного, когда отца нет на месте.

– Знаю я его, притворяется он. Ему просто досмотреть хочется, – Ксения шутливо отмахнулась.

Одного её пристального взгляда хватило, чтобы Никита тут же растаял. Щеки налились багровым румянцем, и парень как‑то подзавис. Ему всего пятнадцать, но бушующие гормоны уже дают о себе знать. Ксения много раз замечала, как подросток заглядывается на неё. Она приподняла его подбородок и ласково погладила щеку большим пальцем.

– Спасибо тебе, что отцу моему помогаешь, – она подмигнула ему, зная, что после такого он точно всю ночь глаз сомкнуть не сможет.

Мальчик, растерявшись, застыл как статуя с открытым ртом.

– Никита! Давай сюда! – прогремел голос отца.

Мужской голос мигом расколдовал мальчишку. Никита криво улыбнулся и, довольный собой, понёс ведро, не решаясь еще раз взглянуть на девушку.

– Молодец, что пришла, но пацана мне не путай. Причащалась? На вот, компотику выпей, – он поставил на стойку заранее подготовленный стакан.

– Спасибо, не откажусь, – Ксения села за стойку и вспомнила вдруг, что у неё в кармане остался пирожок, – У меня и закусить есть.

– Кто это тебя угостил? Пахнет здорово.

– Юлина мать. Помнишь их? Лугины.

Егор прищурился, пытаясь вспомнить.

– Юля погибла ребёнком, её медведь в лесу задрал.

– А‑а‑а! Да, теперь вспомнил. Так что же, ты в гости заходила?

– Пока служба шла. Не переживай, я оставила записку с благодарностью. Не смогла мимо пройти, так пахло!.. А внутри, знаешь, как будто умерло всё, в самом доме. Умерло как будто вместе с Юлей.

– Так и есть, – отец медленно покачал головой, – Наташка так и не оправилась тогда полностью. Да и как тут оправишься? От такого нельзя оправиться, к этому не привыкнешь.

– У Юли сегодня годовщина смерти или день рождения видимо. Там фотка её стояла со свечкой.

– Вот оно как. Понятно, – отец достал из‑за стойки бутылку настойки, налил себе рюмку и выпил, – Царствие ей Небесное.

Ксения оглянулась, убедившись, что в Норе точно никого нет.

– Обалдел? Ты чего говоришь такое?

Отец только отмахнулся.

– Чего ты руками машешь? – возразила Ксения, – Осторожнее с этим. Понял?

Отец поднял правую бровь, насупившись.

– Всё‑всё, я поняла, – тут же сдалась Ксения, поднимая руки.

– Доедай и наверх. Закроюсь и поднимусь к вам.

– К нам? – Ксения округлила глаза, – Он очнулся?!

– Нет ещё. Но он же там.

Капитан согласно кивнула и продолжила есть. Когда дело было сделано, она отправилась наверх, напоследок глянув в окно. Над лесом поднялась луна.

– Чистое небо. Завтра, может, будет солнечно, – сказала она отцу, но тот не ответил.

***

В комнате всё осталось так же, как и было утром. Даже Андрей, казалось, слился с интерьером и остался неподвижен. Теперь ей предстоял обстоятельный, длинный разговор. Ксения ещё в лесу решительно заявила себе, что не уйдет, пока не получит ответы на все интересующие её вопросы, и отца не отпустит, пока он их не даст. Но теперь, когда она вернулась, пламя её уверенности немного поугасло. Этого упёртого старика не заставишь, если он сам не захочет.

– Как день прошёл? А то я так и не спросил, – поинтересовался отец, едва появившись в дверях.

В одной руке он нёс трехлитровую банку с компотом, а в другой поднос, на котором стояло два стакана с чаем в серебряных подстаканниках. От чая вверх поднимались струйки пара. Кипяток.

– Ну, утренние мои дела ты знаешь. После тебя пошла прогуляться назад, к лесу. Вместо службы в церкви.

– Зачем? – отец удивился.

– Ну ты же мне на вопросы не ответил, вот и пришлось задницей рисковать.

Егор Викторович закряхтел, выдавив этакое "хе‑хе‑хе".

– Если я не ответил на вопрос, это не значит, что нужно чем‑то рисковать, – спокойно ответил он, – Это значит, что нужно подождать, когда придет нужное время, – он снова выдавил смешок.

– Чего смешного?

– Смеюсь над тем, как ты ловко закидываешь манипуляции. Мне кажется, даже не подозревая, что делаешь это. Дед научил? Много ты мужиков этим подлавливаешь?

– Хватает.

Егор покачал головой, глядя на Ксению.

– Потерянное поколение.

Ксения закатила глаза. Отец уселся за стол и жестом пригласил дочь присесть напротив.

– Садись, чаю попей. Чай хороший, бодрит. На травах, – он подул в стакан и шумно отпил немного, – Так и что? Риск твой был оправдан?

– Не знаю. Нет. Я ничего не понимаю.

– Сейчас самое время задавать вопросы. На всё отвечу. Задавай.

– Хорошо. Что это за грязь? Откуда она внутри машины и на деревьях? Как машина могла упасть с неба?! Её что, десантировали? Ерунда какая‑то. И вот этот, – она не глядя указала на Андрея, – Это кто? Чего ты о нем печешься? Ты никогда новоприбывших не держал у себя. Ты же не участвуешь во всём этом! Ты только нашим приезжим комнаты сдаешь и тем, кого мы завозим. Да и то больше не ради денег, а так, ради поболтать, ради новостей из внешнего мира. Чего ты вдруг вмешался?

Слушая вопросы, Егор задумчиво помешивал чай. Когда Ксения замолчала, он отвернулся к окну и тяжело вздохнул.