Соболево. Книга первая

– Жёлтые… – угрюмо заметила Ксения, – Так вот кто был первым.

– Ага, – подтвердил отец, – Днём незаметно было, а вот ночью – да. И рыл постоянно. Доску разрыть пытался. Последний из группы, кличек я уже не вспомню, по‑моему мы их по номерам просто называли… Так вот, последний из первой группы был более‑менее в адеквате, но тоже рытьём увлекался. И всё как лиса, знаешь? Вниз смотрит, уши навострит, и бошкой крутит. Будто слушает что‑то. Через месяц после первого, вторая собака начала есть сама себя. Мы ей намордник одели. Обглодала лапу себе до костей!.. Представляешь?

Ксения не нашла, что ответить. Весь рассказ в целом можно было охарактеризовать этим риторическим вопросом. Представлять всё это ей не хотелось, хоть и приходилось.

– Сбежала так же, как и первая. Отец не старался укрепить вольерную сетку. Ему нужно было знать, сколько времени потребуется, чтобы довести собаку до безумия, и он это узнал. После этого случилось перераспределение. Последнюю собаку из первой группы он продолжал кормить, подмешивая в еду несколько капель первого состава. Оставшиеся шесть собак снова были поделены на три группы, по две. Маленьких доз первого состава больше никто не получал, только средние и большие, и при этом каждой собаке выдавался первый состав, и когда, по наблюдениям отца, было пора, они получали другой состав. Первая группа – второй, вторая группа – третий, а третья группа не получала ничего. Не получившая никакой состав группа отказалась принимать пищу без капель. Они умерли от голода. Так он выяснил, что животное, получившее первый состав, не может от него отказаться. Он пробовал давать еду и капли отдельно, когда собаки отказались. Получив состав, они ели обычную еду, но только если сперва им дадут капли. Они даже от воды сразу отказывались. Не знаю, что тогда творилось в голове у отца, но… Ты можешь себе представить, какую власть он обрёл? Понял ли он это тогда?

– Ты можешь подмешать состав кому угодно, а он и не поймёт, но при этом, не сможет без него. Это полный контроль над чужой жизнью, – медленно произнесла Ксения.

В её стройную, упорядоченную систему мировоззрения, где всё всегда было расставлено по полочкам, забрался слон. Неуклюжий, неповоротливый, он каждым своим, пусть даже самым незначительным движением ронял крупицы этого мировоззрения на пол и они лопались, как стекляные шарики, одна за другой. Теперь Ксения поняла, о чем говорил Дмитрий, предупреждая её о том, что её взгляд на мир начнёт трещать по швам. Она‑то думала, что это просто сарказм, просто издёвка, но это оказалось горькой, жестокой правдой.

– Именно, – мрачно подытожил Егор, – Абсолютный контроль.

– А остальные?

– Получавшая третий состав после первого группа очень скоро самоуничтожилась уже известным тебе путём. Осталась последняя, и самое интересное и одновременно ужасное происходило с этими собаками. Схема была следующая: сперва один день первый состав, потом один день второй состав; затем два дня первый, следом два дня второй. И по нарастающей. Очень скоро мы выравнялись по срокам. Опытным путём выяснили, что второй состав вступает в реакцию с первым только единожды. Не нужно его давать повторно. Вреда от этого нет, но и смысла на тот момент в этом не было. Начали делать так: один день первый, потом второй; два дня первый, потом второй; и так шли, пока не показался эффект. Чем дольше собака принимала первый состав, тем более бурной была реакция на второй. Та, что получала самую большую дозу, пыталась сбежать однажды ночью, но не удалось, сетка выдержала. На утро мы застали её в попытках пробиться на волю. Вкололи второй состав. Так предпоследняя испытуемая собака сошла с ума. Видимо, мозги не выдержали и перегорели. Сумасшедшая собака вызывала во мне такую жалость, что я каждый день в подушку ревел перед сном, пока отец не усыпил её. Мозги у неё, как оказалось в процессе вскрытия, сварились. Просто сварились, понимаешь? Побелели, как мясо куриное белеет, когда его в кипяток опускаешь. Она всё ходила, повесив голову. Голова болталась и язык висел. Ходила, не видя преград, и постоянно головой трясла, будто отряхнуться хотела, но никак не получалось. Жутко и жалко было. Позже такая же херня произошла и с последней собакой, а потом и с той, которая продолжала до перераспределения получать первый состав минимальными дозами. Так мы выяснили, что второй состав нейтрализует первый, но только в том случае, если успеть вовремя. При больших дозах чем быстрее, тем лучше. Ну а третий состав оказался лечебным.

– Это получается… – Ксения нащупала на поясе небольшой кожаный кармашек на застёжке, открыла его и извлекла колбу с белой этикеткой, на которой латинскими буквами было написано "Profundum", – Это он? Третий состав?

Егор Викторович молча кивнул, задумчиво глядя на колбу.

– Эта штука пару раз спасала мне жизнь. Ранение не затянет конечно, но… Ты пользовалась?

– Нет. Ни разу.

– Это хорошо. Оно не лечит, ты знаешь? – Егор взял паузу, чтобы подобрать нужные слова, – Оно… оно не даёт умереть. Оно как будто останавливает процесс умирания твоего организма. Многие думают, особенно молодые, что это исцелит их раны, но нет, оно просто даст шанс добраться домой живым. Однако, если ты потеряешь слишком много крови, к примеру, пока действует состав, ты не умрёшь, но как только действие закончится, ты умрёшь. Парадоксальная вещь. Не удавалось зайти с её проверками слишком далеко. Ладно, сейчас не об этом…

– Подожди! – вдруг перебила его Ксения.

– Ммм?

– Первый состав – это ты про него говоришь?

– К этому мы придём уже очень скоро, дай мне только ещё немного времени. Тебе ещё не надоело слушать?

Ксения, кажется, не услышала его вопрос. Глаза её уставились в пустоту, как два стеклянных шарика у куклы. Она, не дождавшись ответа отца, сама задумалась над ним.

– Ксюша!

Ксения вздрогнула.

– Тебе ещё не надоело?

– Н‑нет, продолжай. Продолжай.

– А ты слушай. Не витай в облаках. Мне важно, чтобы ты услышала всю историю полностью, и поняла, о чём я говорю и почему я это говорю. Усекла?

– Да. Продолжай, – она кивнула.

– Открытым оставался один вопрос: что видят и слышат собаки? Что заставляет их рваться наружу? Почему они топятся в озере? Почему едят сами себя? Ответ можно было получить только одним способом, но отец долго не мог решиться на испытания на человеке. Порой я просыпался от того, что он стоит в дверях моей комнаты и смотрит на меня. В голову мне начала закрадываться мысль, что он может подмешивать состав в мою еду, и именно поэтому он наблюдает за мной. Ждёт, когда я встану и пойду туда, к воде. С тех пор я начал бояться. Я и без того жил в страхе, но теперь уже начал бояться его самого. Жизнь стала невыносимой из‑за постоянных подозрений, паранойи и попыток выяснить, являюсь ли я подопытной собакой, или нет? А если да, будет ли ему так же всё равно, как было всё равно, какая судьба ждёт собак? Я же не собака… На подобной почве многие люди сходят с ума, знаешь ли.

Егор покрехтел, снова наполняя стакан. Себе и дочери.