Соболево. Книга первая

Егор вдруг почувствовал, как руки дочери обвивают его туловище. Ксения прижалась к его спине всем телом, тяжело вздохнула и стала ждать, пока отец оттаит.

– Вон, посмотри на неё, – мысленно сказал он фотографии жены, – манипуляция на манипуляции. Как так выходит, что использует она их так часто, но не может сообразить, что сама же является жертвой другого манипулятора?..

Егор повернулся, взял дочь за плечи и посмотрел ей в глаза.

– Спасибо, пап, что обо мне заботишься. Но я хочу вырасти. Я хочу увидеть что‑то кроме Лисьей Норы, Соболево и леса вокруг. Дед дал слово, что служба будет простой, и продвижение по службе будет быстрым. Мне точно никого не придётся убивать. Точно.

– Ложь, – сказал Егор Викторович, поцеловав дочь в макушку, и ушёл.

***

Вечером Ксения уже обживала своё новое жилище. Им стала комната в подземном комплексе катакомб, похожая на монашескую келью. Так глубоко, что ей теперь казалось, что она где‑то за пределами деревни, возможно под озером на южной окраине или даже под лесом, окружившим деревню со всех сторон. В углу, в нише с воздухоотводом, тихо потрескивали дрова – это был единственный способ обогреть комнату.

– Наверное поэтому от них постоянно несёт кострами, – пробормотала Ксения, нюхая свою одежду, – Ничего, немного потерпеть можно. Дед сказал, что через недельку‑другую к ней в келью заведут общее отопление от котельной. Да? – она посмотрела в зеркало, стоящее на столе и сама же себе ответила, – Да.

Ей было непривычно и тесно в "ящике" под землёй. Здесь не было окон, и из‑за этого она чувствовала себя неуютно и даже жутко, и поэтому не могла понять, из‑за чего по её телу то и дело бегают мурашки – из‑за страха или из‑за холода.

Взгляд её с зеркала скользнул вниз, на стол, затем правее, за подсвечник и к самому краю. Туда, где лежал пистолет в кобуре. Она положила блузку, которую до сих пор держала в руках, назад, в чемодан, и медленно подошла к столу.

– Зачем мне оружие? – вспомнила она вопрос, который задала оружейнику.

– Обычно его используют в трёх случаях, девочка. Первый – это когда тебе кого‑то надо напугать, или просто заставить делать то, что тебе нужно. Некоторые люди, вроде твоего отца, в таких случаях могут обойтись без пистолета, – он тогда ещё хохотнул как‑то странно, кровожадно, чтоли, видимо, припомнив какой‑то случай, – Второй – когда нужно разрядить обстановку. Если все вокруг на взводе, спорят, а может быть уже и морды друг другу месят, берёшь пистолет, тычешь ствол в небо и жмёшь курок. Обычно все остывают мгновенно. Ну и третий. Это когда тебе придётся в кого‑нибудь выстрелить, если первые два метода не сработают. Мой тебе совет, а я знаю, о чём говорю, девочка: если понимаешь, что стрелять нужно наповал, не сомневайся, бей наповал; но если видишь, что можно обойтись ранением, бей по ногам. Не бери на себя лишнее. Поняла? – и он вручил ей свеженький ТТ, спрятанный в кожаную кобуру тёмно‑коричневого цвета.

– Но дед… Магистр заверил меня, что мне не придётся ни в кого стрелять, – возразила она.

На эти слова оружейник только посмеялся, сопя переломанным носом. Сейчас, когда пистолет лежал перед ней, прямо на её столе, она уже не ощущала тревогу, как тогда, в момент вручения. Тревогу сменило чувство защищенности. Всё‑таки, с оружием лучше, чем без него. Ей, быть может, и не придётся ни в кого стрелять. Но что если кто‑то решит выстрелить в неё? Ксения помотала головой, отгоняя дурные мысли, и вскоре вернулась к своим вещам.

Когда с вещами было покончено, она села за стол и взялась за расческу. Стрелки часов приближались к одинадцати, а в полночь она должна была быть готова – дед поручил и пообещал отправить за ней человека. Глядя на себя в зеркало, она расчесывала золотистые волосы и с радостью думала о том, что ей больше не придётся вытирать полы в Норе, убирать недоеденную еду, мыть посуду дни напролёт и оттирать рвоту с пола. Особенно она была рада последнему. И пусть обычно отец заставлял убирать рвотные массы тех, из кого они вышли, всё же иногда этот кто‑то был просто не в состоянии это сделать.

– Пускай наймёт себе кого‑нибудь другого, я больше рвоту вытирать не буду, – она кивнула своему отражению, – Вот сто процентов ведь мальчишку найдёт какого‑нибудь. После меня ему вряд ли захочется иметь дело с девчонкой. Хотя, у нас в деревне много послушных дурочек. Вон, Светка например. Ага. Отец их с мамкой колотит уже который год, а они довольные ходят, терпят, синяками светят.

В тусклом огне свечи её отражение, на которое она всё это время пристально смотрела, начало расплываться и меняться. Ксении уже казалось, будто оно и правда ей отвечает. Она зажмурила глаза и открыла их снова, но на смену размытому отражению пришли цветные пятна. К моменту, когда она наконец проморгалась, тишина, которую она старательно разбавляла разговорами с самой собой, разрослась до невообразимых масштабов. Зазвенело в ушах. Ксения снова почувствовала себя неуютно.

– Ну и пусть ходят, – наконец решилась она, – Пусть ходят, и не… – она оборвала разговор на полуслове и прислушалась.

Пусть она и не была до конца уверена, но ей показалось, будто бы до её ушей донёсся размытый шорох. Такой странный и как будто нарушенный, словно сотню раз отразившийся эхом от стен катакомб и из последних усилий дотянувшийся до её уха. Она обернулась на дверь и замерла. Даже дышать перестала, чтобы точно всё услышать. Что‑то снова послышалось. И снова, и снова, и снова, и с каждым разом чуточку громче, чем раньше. По коже побежали мурашки, и теперь Ксения была уверена в причине их появления на все сто. Она была уверена, что это точно не патрульный, который должен был прийти только через час. И шаги сбитые, неровные, неправильные.

Входная дверь была дубовой, и между досками, из которых она была скована, сквозь едва заметные щели, начал проглядывать белый свет, совсем не похожий на свечной. В коридоре горели свечи, и солдаты, патрулирующие катакомбы, носили с собой масляные фонари. Ни у кого из них она не видела электрических фонарей, способных источать такой яркий, белый свет. Кто же это был? В голове заметались мысли, перебивая друг друга, но одна была самой громкой и звучала голосом оружейника: если понимаешь, что стрелять нужно наповал – не сомневайся, бей наповал.

Через секунду свет стал настолько ярким, что сама собой пришла уверенность в том, что его источник вплотную приблизился к двери. Догадки её подтвердил глухой удар в дверь.

– Если это часовой, он бы постучал и назвался. Это не он. Это точно не он, – она дрожащими руками, не сводя глаз с двери, начала искать рукой кобуру, лежащую на столе.

Снова удар. И ещё один. И каждый сильнее предыдущего.

– Да что ж такое то, – уже вслух прорычала она, наконец ухватив кобуру – осталось только открыть её.

С ужасом для себя Ксения поняла, что она не умеет пользоваться оружием.

Удар!.. И дверь распахнулась. Старый засов, держащий её закрытой, не выдержал и вылетел вместе с гвоздями. В келью ввалилось нечто, похожее на человека. Оно было покрыто облаком белого дыма. Ксения так быстро, как только могла, выдернула пистолет, судорожно перезарядила его так, как видела в кино, и направила на человекоподобное существо.

– Стоять! – еле слышно выдавила она из груди, сжавшейся от страха, и тут же нажала на курок, но ничего не произошло.