Сокрытые

Утро обрушилось на меня лавиной света; казалось, солнце собрало все лучи воедино и разом ударило по кровати. Еще мгновение назад стрелки часов лениво переползали половину четвертого, а теперь подбирались к семи; снаружи вовсю щебетали птицы, а с первого этажа доносились приглушенные голоса, шаги и раскатистый смех. Спать до обеда здесь не привыкли. Я вылезла из‑под одеяла и направилась в ванную комнату. На раковине лежала запечатанная зубная щетка, полотенце, расческа, кусок мыла и другие необходимые мелочи. Мои новые друзья успели позаботиться обо мне. Я быстро приняла душ, привела в порядок волосы, нанесла легкий макияж. Рядом с этими элегантными людьми выглядеть неряшливо совершенно не хотелось.

Пока я занималась своим туалетом, внизу начали готовить завтрак. Дом постепенно наполнял летящий танец запахов яичницы и горячего хлеба; он проникал во все щели, расползался по комнатам, возбуждая аппетит. Немного погодя, как величавый корабль, рассекающий волны, поплыл горький аромат кофе. Я пошла на звук голосов и обнаружила хозяев в просторной кухне с окнами, выходящими на задний двор. Весь центр комнаты занимал большой обеденный стол, накрытый скатертью мятного цвета; стеклянная ваза на нем пестрела пушистыми георгинами, астрами и хризантемами среди разложенных на четверых салфеток и столовых приборов. Вокруг стола были расставлены массивные стулья с высокими спинками и мягкими сиденьями. Альберт, одетый в свободную черную рубашку и такие же штаны, босиком пританцовывал на кафельном полу, напевая веселую мелодию себе под нос. Он одновременно помешивал кофе, закипающий на плите, и приглядывал за яичницей. Фабрис в теплом домашнем халате поверх пижамы стоял чуть поодаль от этого представления и смазывал маслом гору тостов, выложенную пред ним на тарелке.

– Привет, Марта! – поздоровался Альберт, не отрываясь от своего занятия, и щедро насыпал в турку какие‑то специи. Он походил на волшебника, варящего зелье.

– Доброе утро, – отозвалась я, подходя к ним.

– Доброе‑доброе, – промурлыкал Фабрис, – как спалось?

– Прекрасно. – Им незачем знать, что я почти не сомкнула глаз. – Как еще можно спать в вашей красивой желтой комнате? Но от чашечки кофе не откажусь.

Альберт заговорщически улыбнулся.

– Рад, что тебе уютно здесь. Мы совсем недавно закончили ремонт. Я был против такого количества желтого, но Фабрис похоже угадал первое желание своей гостьи. А я легко исполню второе! – Он снял турку с плиты и разлил напиток по чашкам. – Сахар, сливки, молоко?

– Только кофе, пожалуйста. Я люблю черный, чем крепче, тем лучше.

– Очень вас понимаю, коллега! За этими попытками смягчить горечь теряется вся суть. Зачем исправлять то, что идеально?

– Сначала доживите до моих лет, – вмешался Фабрис, – тогда и посмотрим, сколько кусков сахара вам понадобится. В старости слишком устаешь от всего происходящего, а еще и кофе горьким пить? Нет уж, увольте! И тебе, Альберт, не следует выражаться так категорично, ты тоже изменяешь вкус своими специями.

– Мои специи его раскрывают, а не уничтожают, Фабрис. Если женщину нарядить в подходящее ее фигуре платье, это подчеркнет достоинства, а замотай ты ее в ткань с ног до головы, и что увидишь? – одну ткань. И в чем смысл?

– Ну вот, теперь ты сравниваешь женщин с кофе! Как вам это нравится, Марта?

– Не вмешивайте меня, это не честно, – засмеялась я, с трудом оторвавшись от своей чашки. – Во‑первых, мне доводилось слушать похожие рассуждения, а во‑вторых, споры о вкусах для того и существуют, чтобы никогда не заканчиваться.

 

 

Конец ознакомительного фрагмента