Сопрано и флейта. Оратория в прозе

Санина избранница была из города Минска, у нее была своя юридическая компания, густые черные волосы и высокая грудь. Познакомился он с ней в ресторане «Петрович», гнезде тогдашней московской интеллигенции либерального толка. Она была одной из немногих красивых женщин, которую Сане удалось затащить в свою постель. Предполагается, что она одаривала нечастой близостью нашего героя исключительно из‑за возможности проживать на его жилплощади. Причем, приезжая в Москву, она зачастую притаскивала с собой своего друга, тоже минчанина, который считался колдуном. Колдун был явно необразован, лыс, мускулист и уверен в себе. Наташа, так звали возлюбленную Александра, беспрекословно слушалась колдуна, раболепно смотрела в глаза и бегом выполняла любую его команду. Влюбленный Саня усиленно этого не хотел замечать, хотя все говорило о том, что истинную страсть знойная минчанка выливала именно на этого субъекта.

 

Марк же был абсолютно, по уши влюблен в практически свой идеал женщины. Высокая, стройная, легкая, длинноногая, интеллектуалка, знающая несколько языков, с блестящим образованием и мягким характером. Настоящая горожанка, москвичка в хорошем смысле этого слова. До этого он не позволял себе заводить романов, зная, чем это может обернуться. Но тут не справился с собой… Затянуло, как в омут. Омут был в карих, с лукавым прищуром глазах, в непринужденной изысканности, которую она органично демонстрировала, не обращая на это внимания, в мгновенной реакции на происходящее и в умении делать сотню дел одновременно, ничего и никого не забывая. Марка с Аней свела работа в одном здании, на том же Зубовском бульваре. После обмена телефонами Марк, недолго думая, пригласил ее на ужин. В тот же ресторан «Петрович», якобы по делу. Ничего не подозревавшая девушка пришла, предполагая, что это деловая встреча, и была несколько удивлена вдруг рассыпавшемуся в комплиментах своему новому знакомому. Марка же несло, как парусник, поймавший ветер. Паруса надулись, такелаж пришел в готовность, пронеслась команда: «Свисать всех наверх!» Якорная цепь оборвалась, налететь на рифы осталось лишь делом времени… Корабль проскочил мимо нужной гавани, со всего размаха пробил днище и чуть не затонул. Но это позже… А в тот момент у него вдруг проснулась страсть к эпистолярному жанру. С первой встречи Аня ушла быстро, сославшись на то, что муж придет с работы, нужно быть дома. Когда шпангоуты крепки, что может остановить судно, отчалившее от берега в неизвестном направлении? Да ничего… Подумаешь, муж… Когда же с самим тобой обратятся подобным образом, то ничего приятного в этом, оказывается, нет. За все приходится платить.

Марк засыпал Аню бесконечными эссе, ее электронный почтовый ящик был забит как бы отвлеченными от темы, но недвусмысленными повествованиями о чувствах, которые некий мужчина должен испытывать к такой женщине, как она… Нужно заметить, что вдохновение Марка подпитывалось поощрением его визави к подобным письмам. Хотя откровенную симпатию она не демонстрировала, но, видимо, по доброте душевной хвалила вдруг откуда ни возьмись проявившуюся тягу к сочинительству.

«Сорокин отдыхает», – написала она ему как‑то между делом. Ответы ее были весьма лаконичны… Сорокин тогда был в моде, это была высшая похвала… Хвалить людей всегда нужно, но и не забывать о последствиях. Последствия могут быть непредсказуемыми. Марк собрался с духом и написал письмо почти эротического содержания, правда, отвлеченно, как некий мужчина медленно гладит по обнаженной спине женщину и что происходит с ней в этот момент… причем растянул это на две страницы… Письмо, видимо, попало в точку… На далеком горизонте мелькнул свет маяка, корабль болтало по волнам, но направление движения стало определенным… Телефон брынькнул, пришло СМС: «А у меня завтра… в Лондон уезжает на несколько дней…» – мачта корабля изогнулась от нового порыва ветра. Маяк уже не пропадал с горизонта. Уже на следующий день Марк сидел в самолете и летел в Москву. Всем сказал, что нужно срочно по делам…

Гостиница, куда поселился Марк, была недалеко от Аниного дома, она пришла пешком. Он сидел в ресторане внизу и пил пиво… Она села напротив, разговор не очень клеился. Переход с виртуального общения на живое требует некоего переключения, да и робел Марк серьезно, выпил мало и не совсем знал, как себя вести…

– Ты же в этой гостинице остановился? – спросила Аня, глядя ему в глаза совершенно уверенным взглядом.

– Да, в этой…

– Ну, долго мы здесь будем сидеть? – в ее голосе была решительность. Когда сомневаешься, нужно придать себе уверенности, никто твоих сомнений и не заметит… Через пару часов, лежа среди скомканных простыней, она сказала:

– Я подумала, если он так пишет, я хочу узнать, как же он это делает… – и погладила Марка по голове.

В этот роман Марк влетел без сомнений и рассуждений. Был теплый сентябрь, редкое в это время солнце отражалось сияющими бликами в витринах, как и его собственная довольная физиономия. Он впервые за много лет позволил себе такое. Обычно он уклонялся от серьезных отношений, не давал волю чувствам, хорошо понимая, во что это может вылиться. Можно переломать судьбы, как себе, так и всем окружающим. Но это был не тот случай… Пожелтевшие листья, осыпающиеся с деревьях и подхватываемые легким ветерком, совершенно не представляли, какой танец они затеют через минуту. Так и сознания этих двоих, слившихся в неожиданном для них порыве, кружили по волне этого момента, не задумываясь о том, что будет дальше… Просто наслаждались друг другом, полагая, что заслужили этот праздник. Это был сентябрь их жизни, ранняя осень их возраста, счастливый момент созерцания и неготовности к переменам. Это было, конечно, несколько самонадеянно, но очень здорово. Многочисленные московские кафе были их приютом, отели местом слияния, письма – плотиками откровения, плывшими по реке сокрытия своих чувств от семейных будней. Прокалывались они, конечно, не без этого… У Ани на животе была татуировка, ловко скрывающая шрам от аппендицита. Маленькая изогнутая ящерица… Однажды, бродя по блошиному рынку в Берлине, Марк увидел точно такую же, только из бронзы. Она была как натурщица для скульптора, сумевшая надолго застыть в неудобной позе, стоя на широко расставленных четырех лапах, как застывшая волна, от головы к хвосту, вызывающе напрягалась и моментально вызвала у Марка изгибы восхитительного Аниного тела, осиную талию и виолончельные бедра. Хотя сама она жестко отзывалась о своей фигуре (говорила: «Жопа – как чемодан!»), это никак не останавливало непрерывного желания Марка гладить ее именно по этим самым бедрам. Возбудиться, глядя на бронзовую ящерицу… Это было что‑то новое. Земноводное было куплено, доставлено в Москву, и после нескольких часов в отеле, куда они направлялись всякий раз, встретившись после разлуки, измотавши предварительно друг друга до изнеможения, откинувшись на постели, Марк достал сувенир и поставил лежащей на спине Ане прямо на живот, туда, где уже была одна… От неожиданности она вскрикнула, ящерица была холодная, прикосновение к разгоряченному от любовных упражнений животу оказалось не очень приятным…

– Что это? – Аня подняла голову с подушки, наклонившись в сторону низа живота, и замерла, как будто делала упражнение на пресс. В глазах ее было недоумение, ей на миг показалось, что ей притащили в качестве сувенира живого тритона!

– Подарок, – Марк не ожидал такой реакции.

– Напугал меня… Ладно мне собираться нужно…

– Когда увидимся?

– Завтра не могу, через день… Слушай, мы долго по отелям будем скитаться? Может, снимешь квартиру уже где‑нибудь? Будет у нас свое гнездышко, – она обернула вокруг шеи какой‑то воздушный платок, чмокнула Марка в щеку, небрежно засунула сувенир в сумку, – можешь не провожать, устал, вижу, – озорно улыбнулась и выпорхнула в коридор отеля, оставив обессиленного и счастливого укротителя ящериц лежать на широченной кровати.