Сопрано и флейта. Оратория в прозе

«Сорокин отдыхает», – написала она ему как‑то между делом. Ответы ее были весьма лаконичны… Сорокин тогда был в моде, это была высшая похвала… Хвалить людей всегда нужно, но и не забывать о последствиях. Последствия могут быть непредсказуемыми. Марк собрался с духом и написал письмо почти эротического содержания, правда, отвлеченно, как некий мужчина медленно гладит по обнаженной спине женщину и что происходит с ней в этот момент… причем растянул это на две страницы… Письмо, видимо, попало в точку… На далеком горизонте мелькнул свет маяка, корабль болтало по волнам, но направление движения стало определенным… Телефон брынькнул, пришло СМС: «А у меня завтра… в Лондон уезжает на несколько дней…» – мачта корабля изогнулась от нового порыва ветра. Маяк уже не пропадал с горизонта. Уже на следующий день Марк сидел в самолете и летел в Москву. Всем сказал, что нужно срочно по делам…

Гостиница, куда поселился Марк, была недалеко от Аниного дома, она пришла пешком. Он сидел в ресторане внизу и пил пиво… Она села напротив, разговор не очень клеился. Переход с виртуального общения на живое требует некоего переключения, да и робел Марк серьезно, выпил мало и не совсем знал, как себя вести…

– Ты же в этой гостинице остановился? – спросила Аня, глядя ему в глаза совершенно уверенным взглядом.

– Да, в этой…

– Ну, долго мы здесь будем сидеть? – в ее голосе была решительность. Когда сомневаешься, нужно придать себе уверенности, никто твоих сомнений и не заметит… Через пару часов, лежа среди скомканных простыней, она сказала:

– Я подумала, если он так пишет, я хочу узнать, как же он это делает… – и погладила Марка по голове.

В этот роман Марк влетел без сомнений и рассуждений. Был теплый сентябрь, редкое в это время солнце отражалось сияющими бликами в витринах, как и его собственная довольная физиономия. Он впервые за много лет позволил себе такое. Обычно он уклонялся от серьезных отношений, не давал волю чувствам, хорошо понимая, во что это может вылиться. Можно переломать судьбы, как себе, так и всем окружающим. Но это был не тот случай… Пожелтевшие листья, осыпающиеся с деревьях и подхватываемые легким ветерком, совершенно не представляли, какой танец они затеют через минуту. Так и сознания этих двоих, слившихся в неожиданном для них порыве, кружили по волне этого момента, не задумываясь о том, что будет дальше… Просто наслаждались друг другом, полагая, что заслужили этот праздник. Это был сентябрь их жизни, ранняя осень их возраста, счастливый момент созерцания и неготовности к переменам. Это было, конечно, несколько самонадеянно, но очень здорово. Многочисленные московские кафе были их приютом, отели местом слияния, письма – плотиками откровения, плывшими по реке сокрытия своих чувств от семейных будней. Прокалывались они, конечно, не без этого… У Ани на животе была татуировка, ловко скрывающая шрам от аппендицита. Маленькая изогнутая ящерица… Однажды, бродя по блошиному рынку в Берлине, Марк увидел точно такую же, только из бронзы. Она была как натурщица для скульптора, сумевшая надолго застыть в неудобной позе, стоя на широко расставленных четырех лапах, как застывшая волна, от головы к хвосту, вызывающе напрягалась и моментально вызвала у Марка изгибы восхитительного Аниного тела, осиную талию и виолончельные бедра. Хотя сама она жестко отзывалась о своей фигуре (говорила: «Жопа – как чемодан!»), это никак не останавливало непрерывного желания Марка гладить ее именно по этим самым бедрам. Возбудиться, глядя на бронзовую ящерицу… Это было что‑то новое. Земноводное было куплено, доставлено в Москву, и после нескольких часов в отеле, куда они направлялись всякий раз, встретившись после разлуки, измотавши предварительно друг друга до изнеможения, откинувшись на постели, Марк достал сувенир и поставил лежащей на спине Ане прямо на живот, туда, где уже была одна… От неожиданности она вскрикнула, ящерица была холодная, прикосновение к разгоряченному от любовных упражнений животу оказалось не очень приятным…

– Что это? – Аня подняла голову с подушки, наклонившись в сторону низа живота, и замерла, как будто делала упражнение на пресс. В глазах ее было недоумение, ей на миг показалось, что ей притащили в качестве сувенира живого тритона!

– Подарок, – Марк не ожидал такой реакции.

– Напугал меня… Ладно мне собираться нужно…

– Когда увидимся?

– Завтра не могу, через день… Слушай, мы долго по отелям будем скитаться? Может, снимешь квартиру уже где‑нибудь? Будет у нас свое гнездышко, – она обернула вокруг шеи какой‑то воздушный платок, чмокнула Марка в щеку, небрежно засунула сувенир в сумку, – можешь не провожать, устал, вижу, – озорно улыбнулась и выпорхнула в коридор отеля, оставив обессиленного и счастливого укротителя ящериц лежать на широченной кровати.

Она неожиданно позвонила на следующее утро:

– Привет. Знаешь, что натворила твоя ящерица?

Странный вопрос. Что же могла сделать такого бронзовая безделушка…

– Вот, слушай… Я, когда пришла домой, поставила твою животинку на стеклянную

тумбочку возле кровати. Было еще светло, дома никого не было, она так незаметно вписалась среди моих безделушек, будто там и жила. Мимикрировала, можно сказать. А в этой чертовой этажерке есть лампочки, типа для уюта. Но никто почти никогда не включал эту идиотскую подсветку! И надо же такому случиться, что именно в этот вечер, да, уже почти ночью, я, можно сказать, спала, и «этому» вдруг сподобилось поиграть в романтику, и он включил интимное освещение…

– Та‑а‑ак…

– Ничего не так! Ничего не так!!!! Какой, к черту, интим! Когда вдруг на половину потолка высветилось гигантское чудовище размером с аллигатора! Твоя ящерица отбросила такую тень, что у него глаза на лоб полезли! Она превратилась в монстра в постельном освещении! Весь вечер был сплошной допрос! Он схватил эту железяку и хотел открутить ей голову или мне! Что? Откуда? Почему стоит у кровати? Я еле отбоярилась… Помнишь, ты мне письмо написал и засунул в букет? Ну, где ты рассыпался в комплиментах, он и так начал меня подозревать. Теперь еще и крокодил этот…

– Ну, прости… – Марку очень хотелось заржать. Он живо представил эту сцену из театра теней. Аню было жалко, она серьезно сердилась, но смеяться хотелось сильнее. Чертова натура…

Искупать вину пришлось уже в новой квартире, которая нашлась удивительно быстро. Небольшая студия со спальней… В центре города. Возле зоопарка. Все бы хорошо, только по ночам сильно слон кричал… Аня приходила по утрам, перед работой, раздевалась, ныряла под одеяло и прижималась всем телом, холодная, как та злополучная ящерица, которую он ей самой догадался поставить на живот.

– Гладь меня, – шептала она ему в ухо, – у тебя волшебные руки, всегда теплые.