Советы юным леди по безупречной репутации

Это письмо было финальным штрихом, реликвией. Кто‑то мог бы потешить себя иллюзиями, что сказка на том и завершилась. Позволение отца испрошено, разрешение дано, вопрос задан, получен ответ. Свадьба. Дети. Счастье. Но все сложилось совсем не так. И то обстоятельство, что заключительные, горькие слова, которыми они обменялись, были произнесены вслух, а не написаны, не делало их менее правдивыми.

– Вы должны сказать им, что не согласны, Элиза, – настаивал возлюбленный; лицо его было белее, чем луна над их головами. – Вы должны сказать им, что уже дали слово другому.

– Я пыталась, – прошептала она срывающимся голосом. – Они не слушают.

– Тогда заставьте их выслушать! – взмолился он. – Вас не могут выдать за него силой!

– Поймите же, я обязана повиноваться, – жалобно сказала она, не отпуская его руки, хотя он отстранился. – Этот союз полезен для моей семьи… я не могу пойти против их желаний.

– Он мой дядя, Элиза! Вы не можете, несомненно, не можете так со мной поступить!

Она пыталась ему объяснить… ей казалось, ее настигнет смерть, если он не поймет… но ничего не вышло. Все, что он видел, – слабость ее натуры.

– У вас нет силы духа, – сказал он наконец. – У вас нет силы духа, Элиза.

Тогда, как и теперь, эти слова ранили, потому что были истинны.

Элиза захлопнула шкатулку. Довольно! Нельзя позволять, чтобы ее и дальше преследовали речи Сомерсета, так же как нельзя позволять, чтобы Мелвилл разрушил жизнь, которую они с Маргарет начали строить здесь. И если она не может убедить ни одного из этих джентльменов, что обладает силой духа, по крайней мере у нее есть возможность доказать это себе самой.

Она достала из ящика чистый лист бумаги. Вероятно, ее упорное нежелание написать Сомерсету объяснялось не только чувством неловкости. Возможно, подспудно она понимала: в формальном послании (и столь же формальном ответе ее корреспондента) будет что‑то окончательное. Последнее письмо, которое она положит в шкатулку, станет неоспоримым доказательством того, что их сердечная привязанность больше не существует, это по‑настоящему и навсегда. Но в конце концов, так оно и было. Она больше не могла отворачиваться от правды. Пришло время действовать самостоятельно, хватит безвольно плыть по течению.

Элиза набросала короткую записку, в которой пожелала адресату всего наилучшего, коротко сообщила о своем решении задержаться в Бате на обозримое будущее и принесла извинения за задержку в корреспонденции. Сделав это, сложила лист, запечатала и написала адрес Сомерсета. Отправит завтра. Маленький шаг, но это только начало. Больше никто не скажет, что у нее нет силы духа.

 

Глава 6

 

Элиза никогда не считала себя хоть сколько‑нибудь злым человеком. Разумеется, злость посещала ее время от времени, но всегда лишь с кратким визитом и не оставляла следов. Чаще всего нет смысла слишком долго сердиться. Чаще всего приходится просто смириться. Вот почему Элиза крайне удивилась, когда, проснувшись на следующее утро, обнаружила, что ее переполняет гнев. Каким‑то образом за время сна унижение, печаль и робкая решимость прошлого вечера смешались между собой в некоей загадочной алхимической реакции и произвели на свет раскаленную ярость, равную которой Элиза не знала никогда прежде. Да как он посмел, этот Мелвилл, сказать такое о ней – и о Маргарет! Они ничем не заслужили подобного отношения! Как смеет он разрушать ее впечатления от Бата, как он посмел ставить себя настолько выше их, как он посмел! Наглость этого человека уму непостижима.

Страстное негодование наполняло тело странной энергией. На самом деле Элиза совершенно не нуждалась в двух подкрепляющих чашках кофе, однако выпила их за завтраком.

– Останемся сегодня дома? – уныло предложила Маргарет. – На улице сильный ветер, кажется, ужасно холодный.

Похоже, за ночь подруги совершили эмоциональные путешествия в противоположных направлениях. Маргарет выглядела как никогда угнетенной и безразлично отщипывала кусочки от тоста.

– Нет! – провозгласила Элиза. – Как только позавтракаешь, отправляемся на Мильсом‑стрит.

Выйдя из дома, они двинулись быстрым шагом, вызвавшим недовольное ворчание Маргарет, и оказались первыми за день посетителями «Хранилища искусств» мистера Фазаны.

– Я бы хотела приобрести масляные краски! – едва переступив порог, заявила Элиза, чем перепугала приказчика так, что он чуть не выскочил из собственной шкуры.

Когда появился фраппированный мистер Фазана, Элиза, прикрываясь гневом, который, казалось, помимо всего прочего, послужил ей чем‑то вроде эмоционального щита, заказала полный набор масляных красок, включавший всю мыслимую палитру – от пунцового и сепии до берлинской лазури и индийского желтого. Мистер Фазана пообещал доставить заказ сегодня же.

– На этом все, миледи? – спросил он.

– Да, – сказала Элиза и поправилась: – Нет.

И продолжила бесконечно длинный список покупок: мольберты и палитры, дюжина листов бумаги, кисти толщиной от иголки до пальца, мягкие карандаши, твердые карандаши, загрунтованные холсты и деревянные доски, которые мистер Фазана согласился для нее подготовить.

Когда они покидали лавку, Маргарет заметила:

– Было бы проще сказать мистеру Фазане, чего ты не собираешься покупать.

Следующим их шагом стало посещение библиотеки Даффилда, где Элиза подписалась на журнал «Летопись изящных искусств» и взяла для чтения все книги по сельскому хозяйству, которые удалось найти.

– Вряд ли так уж сложно все это изучить! – с вызовом заявила она Маргарет. – Что бы там ни говорил мистер Уолкот!

Потом кузины ненадолго заглянули в мастерскую мадам Преветт, чтобы заказать два костюма для верховой езды (они заведут лошадей, пусть даже такая свобода обойдется им в несколько неодобрительных взглядов), – и направились к Галерее‑бювету.

– Завтра, – решила Элиза, шагая даже быстрее, чем в начале прогулки, – попрошу мистера Фазану посоветовать мне учителя рисования, поскольку, возможно, снова начну брать уроки. Почему образование женщины должно закончиться после свадьбы? Что скажешь насчет уроков французского для тебя, Маргарет? Я знаю, ты всегда этого хотела, и теперь мы можем позволить себе такие расходы.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила кузина. – Какая‑то ты неспокойная.

– Чувствую себя прекрасно. Просто подумала, что нам было бы полезно более решительно преследовать свои цели. Больше никто не сочтет меня пресной!

– А‑а! – сказала Маргарет. – Теперь я понимаю, что происходит.

– Леди Сомерсет!

Подруги обернулись и обнаружили, что во второй раз за два дня на них опасно надвигаются миссис и мисс Винкворт.

– Доброго дня! – воскликнула миссис Винкворт. – Тоже направляетесь в Галерею‑бювет? Мы к вам присоединимся.

– Чудесно, – сказала Маргарет голосом, полным сарказма.