Стрела времени. Прошлое, которого не было

Стена кромешной тьмы подбиралась тихо, неспешными крадущимися шагами. Он просто физически ощущал, как неизбывная темнота накатывала плотными волнами и накрывала его с головой. Она была видима и, кажется, даже чувствовалась на ощупь: вязкая и тягучая, обволакивающая всё кругом. Мрак был сейчас не обычным отсутствием света, а вполне самостоятельным явлением, почти материальным предметом, казалось, протяни руку – и потрогаешь его.

Непроглядные потёмки взметнулись до самого неба. Лавина мрачного отчаяния захлестнула его сознание, сминая всё на своём пути, разрушая вмиг ставшими невесомыми заслоны, которые пыталось поставить перед ней одурманенное сознание. Холодная боль впилась ледяными когтями прямо в сердце и словно высасывала из него саму жизнь. Неизбывная ненависть окружала со всех сторон, и озлобленная бессильная ярость душила его. Сознание мутилось и расплывалось. Собрав воедино всю свою волю, Александр попытался сбросить с себя это обморочное наваждение, но опьянённый разум отказывался повиноваться. Мутная пелена плескалась перед его глазами. Последние преграды трещали по швам, и, казалось, вот‑вот должно было произойти непоправимое…

 

Артёму внутренне совсем не нравилась эта вылазка.

«Ради чего мы попёрлись сюда? Что мы тут хотим увидеть? Поставить побольше камер, да и всех делов, – рассуждал он про себя, но, конечно, не мог отказаться от предложения командира. – Ну, если уж ему так хочется. Пускай. Посмотрим, хотя что тут смотреть, в принципе, – недоумевал он. – Ну, подумаешь, тень какая‑то, мало ли от чего, при таком‑то освещении от чего угодно мог быть этот силуэт. Облачко пролетело, аппаратура засбоила или ещё какая‑нибудь ерунда».

Сколько они пролежали под брюхом корабля, неизвестно, но пока что он ничего особенного, необычного не заметил.

«Ну да, мелькает вроде что‑то вдалеке. Звуки какие‑то раздаются. Ну и что? Ничего такого, и чего капитан так всполошился?» – недоумевал старший пилот.

Он летал на корабле уже давно и считал, что всякое перевидал за свою жизнь. Ему представлялось, что уже ничего не может вызвать его удивления.

Резкий шум в наушниках заставил его насторожиться и отвлечься от медленно текущих мыслей. Высокий, неприятный и какой‑то необычайно мерзостный, он напоминал то ли свист, то ли какой‑то пронзительный заунывный вой. Артём никак не мог понять, откуда он мог взяться. Он длился и длился на одной ноте хоть не то чтобы очень громко, но звучал, не переставая, казалось, целую вечность. В конце концов, когда пилот уже решил, что это какие‑то помехи в передающем устройстве, протяжный звук резко оборвался и замер в отдалении, так же неожиданно, как и начался.

Какое‑то время Артём лежал, прислушиваясь, не повторится ли леденящий звук снова, – всё было тихо. Он облегчённо вздохнул и в этот момент заметил краем глаза силуэт, недалеко от крионных капсул мелькнувший по направлению к корабельному трапу. Предмет появился и ускользнул назад, в сгустившуюся темень.

«Разве ещё кто‑то вышел наружу, кроме нас двоих?» – изумлённо подумал он, но фигура уже скрылась за корпусом корабля, и Артём не успел рассмотреть, кто это был. Время тянулось очень медленно, точно эта бесконечная ночь решила продлиться целую вечность. Неожиданно Артёму померещилось, что кто‑то находится у него за спиной, он резко оглянулся. Позади никого не было, да и не могло быть: он лежал под брюхом космолёта, распластавшись на огромном ящике с какими‑то инструментами, вытащенном в своё время с императорского корабля.

«Что‑то у меня нервы шалят», – подумал Артём, и в этот момент снова раздался резкий протяжный звук. Пилот невольно дёрнулся, на этот раз звук был настолько громким, что хотелось зажать уши руками.

«Да что же это такое, в конце концов? Скорее всего, помехи какие‑нибудь». Он отключил наушники в скафандре, но – странное дело – неистовый звук не прекратился. Он был словно сам по себе, независимо от аппаратуры, и Артёму стало казаться, что он раздаётся прямо у него в голове. Пилот потряс головой, стараясь избавиться от надоедливого пронзительного шума, и в этот момент заметил, как какой‑то контур опять возникает у крионных капсул. Нельзя было ясно рассмотреть, что это такое, хотя Артём и до упора подкрутил настройку для лучшего обзора. Что‑то тёмное, значительно темнее, чем привычная серая сумрачная пелена вокруг, медленно, будто сгусток студенистого тумана, выступало из сумрака, поднимаясь от поверхности, и обвивало находящуюся рядом капсулу.

«А как же через защитное поле пробрались?» – сжалось сердце у Артёма. Он заметил, что силуэт не один: рядом, чуть дальше, начала вырастать прямо из земли вторая подобная сущность, а за нею ещё и ещё. Они буквально заполоняли всё вокруг. Артёму стало необычайно страшно, так страшно, как не было ещё никогда в жизни. Кровь, наверное, застыла у него в жилах. Не помня себя от слепого ужаса, он закричал и сделал попытку убежать, спрятаться, чтобы только не видеть это очень медленное, неторопливое движение, но тело отказалось ему повиноваться. Он лежал распластанный, охваченный ужасом, и не мог пошевелить даже пальцем, грудь его теснило чёрное удушье.

Вязкий безотчётный неодолимый страх, казалось, рождался внутри, всё его тело пронизывал ледяной цепенящий холод. Он не мог бы сейчас сказать, что или кого конкретно он испугался. Но какое‑то глубинное чувство, поднимаясь и выползая наружу, капля по капле, постепенно заполняло всё его существо липким тягучим кошмаром. Обессиливающий испуг лишал способности двигаться, сопротивляться, мыслить. Он заполнял собой всю душу целиком, и уже ничего нигде во всём белом свете не осталось, кроме этой беспросветной, знобящей жути.

Ослепительно яркой звездой в непроглядном мраке ночи вспыхнул бортовой прожектор. Чёрные тени резко дёрнулись, на миг застыли и так же медленно, как и появились, отхлынули обратно. Как заворожённый, Артём следил за этим неспешным движением назад. Постепенно леденящий безрассудный страх отпускал его, и он с трудом смог пошевелиться и, встав, тяжело поплёлся к капитану на негнущихся и подгибающихся ногах. Александр, мертвенно бледный, находился метрах в 30 от корпуса судна, он сидел, привалившись к большому выступу, бессильно опустив голову на грудь, и руки его, судорожно сжимавшие бластер, казались лишёнными жизни.

– Как вы, капитан? – заплетающимся языком спросил его старший пилот, забыв, что он сам недавно отключил систему связи.

Тот с трудом поднял голову. Его взгляд был пуст и холоден.

 

Глава VIII ЭКСПЕДИЦИЯ БРАЙАНА

 

Команда встретила их возвращение насторожённым молчанием. Несмотря на раннее время, большая часть экипажа уже была на ногах. Не сговариваясь, все собрались в кают‑компании, напряжённая тишина, словно жирный паук, висела в воздухе. По устоявшейся традиции здесь же был и капитан Брайан.

– Биологов приведите тоже, – приказал капитан, обводя мрачным взглядом из‑под насупленных бровей всех собравшихся и усаживаясь в своё обычное кресло.

Насторожённо и оживлённо переговариваясь, команда рассаживалась вокруг стола.

– Сначала посмотрим видеоматериал со всех камер по очереди, – распорядился Александр, как только все наконец собрались.

Внимательно и сосредоточенно смотрели члены экипажа отрывки записей, снятые камерами наружного наблюдения. Не было обычных шуточек и смешков. Никто не проронил ни слова, даже когда кадры наконец закончились.

– А теперь я попросил бы всех высказаться, – наконец проговорил Александр, в его голосе слышалась властно звучащая сила, – начинайте, Брайан, – он кивнул бывшему капитану императорского корабля.