Тайна Зеленой аллеи. Искра души

В тот день я почувствовал настоящую радость. Забыл о коме размышлений и представлений о развитии жизни как об антиутопии с негативными тенденциями времени. До поздней ночи мы просидели на дереве во дворе дома, как в детстве, только разговоры были другими и штаб‑квартира разобранной.

…Паразиты в уборной захлебывались ядом от удовольствия. Джек не понимал смысловой нагрузки потока нецензурных анонимов в недопустимых грамматических формах склонения с уст одноклеточных сознаний оппонентов. Сообщники дискутировали о принадлежности парня к категории отработанного биологического материала и с удовольствием дискриминировали мать на пошлом уровне – как женщину, как личность, как человека. Обитель психики разорвалась на куски критического дисбаланса, и кровь обидчика разрисовала кафель живописными строчками бурой тревоги, но численное превосходство сыграло фатальную роль в изменении справедливого равновесия. Стадо повалило парня на пол, чередуя удары ногами от усталости. Потеря сознания. Тишина. Кровь как вино.

Последний год учебы предшествовал подготовке к выпускному вечеру. Джек даже успел закрутить роман с такой же иноземной девчонкой. В поступках и в эмоциях он вел себя свободно, без границ застенчивости. В нем была своя харизма: ровные, острые черты лица, запоздалый акцент выговариваемых согласных и иное видение мира, что вызывали у многих девушек к нему особенный интерес, но в обетованной пустоши с космическими фантазиями для них не находилось места. От школы до дома было около двадцати минут ходьбы.

– Я прождал тебя полчаса, прячась от жары в фойе, где меня заставили перегружать привезенные булочки в ларек, а ты даже не ответил на мой звонок. Держи, она с джемом.

– Ким, ты ее украл?

– Не замечал за собой.

– С утра ты сетовал по поводу отсутствия наличных и дырявого кармана.

– Это плата за мой недетский труд. Смело пережевывай и не парься, ведь твоя карма не будет запятнана репутацией скупщика краденых булок, – возмутился Ким, похлопывая Джека по плечу.

– Звучит уверенно.

– Слушай сюда, казанова, я смотрю, ты сегодня в отличном настроении, значит, вечером мы идем на тусовку к Ричардсонам, и тебе надо бы по‑тихому свалить из дома, не побеспокоив стариков.

– Так мама еще молода.

– «Старик» – это такое выражение.

– Ким, а старик исчисляется от какого временного промежутка?

– Я думаю, от шестидесяти пяти до семидесяти пяти лет.

– Так мне шестнадцать. Где логика?

– Ты прав, старик. Тогда вечером скажешь молодой маме, что ночуешь у меня. Ты только представь, в пентхаусе Ричардсонов будет вся школа.

– Ух… Столько людей в одном месте, – в изумлении Джек застыл. – Но у меня зачет по геометрии на носу. Я отстаю в ней.

– У Ричардсонов будет одна скромница, что давно интересуется твоей персоной, – Ким приобнял Джека и на ухо заманчиво проговорил: – Она тебя подтянет сегодня по геометрии и, может, если обломится, еще в чем‑нибудь.

– Интересно.

– Ты только будь увереннее. Если понадобится, понастойчивее. Надо же когда‑то начинать, – ответил Ким, поправляя на шее Джека воротник зеленого поло.

– Я тебя порой не понимаю.

– Да, и твоей надсмотрщицы завтра не будет, учительница по геометрии заболела простудой. Сейчас вирус какой‑то идет. Так что мой руки перед едой.

– Значит, я буду в библиотеке.

– Конечно будешь, поклеишь там прыщавых мадемуазелей.

– Ким, ты опять говоришь нелогично.

– Приходи раньше. Сегодня дома делают пиццу из…

– Не произноси, – трепетно попросил Джек.

– Хочешь отгадать?

– Да. Будет горячий треугольный кусок пиццы с расплавленной сверху корочкой сыра, скрывающей сочную начинку.

На небе появились первые звезды, и зажглись фонарные столбы, освещая длинную улицу мягким, приятным, комфортным, уютным оранжевым светом.

За время нашего знакомства мой друг мало рассказывал о своей семье. Мне было известно только, что отец его погиб на аэродроме при испытательных полетах, а мать очень много работает. Когда мы шли домой, то разговаривали обо всем. Тогда я вспомнил, что Джек безупречно рисует, предполагая, что в будущем он может стать известным художником, но последний категорично отрицал свой талант и игнорировал данную тему.

Взрослея с каждым годом, дети и сами поверили, что ожившая картина была их выдумкой, а обнаружение тела Бетти случайным совпадением, но феномен альбома с рисунками на коллективном дружеском совете, придя к общему консенсусу, было решено надежно спрятать на чердаке под облицовочной деревянной доской.

– Привет, Джек. Давно к нам не захаживал.

– Добрый вечер, тетя Вильета.

– Как дела на учебе?

– Хочу сдать геометрию, Ким говорит, что его знакомая меня подтянет.

– Это можно было бы не говорить.

– Даже так? – улыбнулась женщина. – И куда вы сегодня собрались?

– Да, мы ненадолго, туда и обратно.

– Так куда же? – поинтересовалась Вильета.

– К Ричардсонам.

– К этим выскочкам.

– Согласен, но там, помимо них, будут и другие крутые ребята.

– Ты уверен, что вам стоит идти? – она перевела взгляд на Джека, который с удовольствием поедал второй кусок пиццы, запивая запеченную корочку фруктовым горячим чаем.

– Тетя Вильета, я знаю состав начинки: курица, грибы, помидоры, сыр, базилик, перец, соль и сахар.

– Да уж, с такой тачкой по‑тихому свалить‑то и не получится, – под нос буркнул Ким. – Мы уходим, Макс подъехал. Джек, давай заканчивай.

Макс был старше ребят на два года и уже учился в колледже, на специализированном факультете с медицинской кафедрой. Он мечтал выучиться на хирурга и спасать людей, но в будущем уверенно вычеркнул шесть лет из жизни, пока получал образование в медицинском институте. Ведь доктором он так и не стал.

– Как вы, парни?

– Отлично, поздравляю с приобретением. Давай, мужик, особо не гони.