Теперь ты моя
Никогда не видела его таким. И такого ужаса, по‑моему, раньше никогда не испытывала.
– Я всю жизнь горбатился ради тебя и матери! Ради вашего благополучия и достатка! А ты что? Ты просто неблагодарная сучка! Которая, помимо всего прочего, еще и нагло врет мне прямо в глаза!
– Саша! – мама пытается утихомирить взбесившегося отца, но от его злости, кажется, даже стены могут загореться. – Давай, мы все остынем, и поговорим завтра?
– Завтра эта неблагодарная девка носа из своей комнаты не покажет! И будет там сидеть, пока Тимур не заберет ее в свою постель. Я тебя, дрянь, наручниками к батарее пристегну за такие выходки! Только попробуй мне дернуться! Без моего разрешения чтобы даже не дышала!
Становится жутко. Я этого человека будто впервые вижу.
Он так просто говорит обо мне, будто я вещь. Его вещь, которой он может распоряжаться по своему усмотрению.
Глаза начинает щипать от слез.
Горло раздирает болью.
Даже мама больше не заступается за меня.
Кажется, она тоже боится отца.
И я не знаю, что сейчас задело меня больше – обида или разочарование.
Я просто за секунду увидела в родных людях то, чего не пожелаешь увидеть никому.
Неужели, мое счастье здесь никого не интересует? Неужели, это правильно – обвинять детей в том, что пришлось их воспитывать, тратиться на них, любить их?
Мне хочется сдержаться, не показывать слабость, но не выходит. Начинаю плакать.
– Скрылась с моих глаз! – я уже просто не узнаю папу. – Иди, пока не убил тебя собственными руками.
Бегу не оглядываясь. Мне очень хочется оказаться одной. Просто вдоволь нареветься, а потом опустошенно глядеть в одну точку.
– Саша, да успокойся, – до меня доносится голос матери, пока я, спотыкаясь, мчусь по ступеням.
– Успокоится, Инга? Успокоиться? – папины крики отчетливо слышно даже на втором этаже. – Эта дрянь меня опозорила своим поведением! Она меня подставила! Она всех нас подвела! Вы понятия не имеете, что теперь будет!
Перестаю слышать брань родственников только когда закрываюсь в своей комнате и затыкаю уши.
Я уже жалею, что не поехала ночевать на вонючий вокзал! Там было бы куда лучше, чем здесь.
Глава 7
Аля
Уснуть получается только под утро, когда за окном уже снова становится светло.
Сначала я просто пытаюсь прийти в себя, а потом продумываю план действий.
Ну, не хочу я мириться с произволом со стороны родителей! Сама хочу решать! Нельзя в двадцать первом веке просто взять, и насильно выдать замуж.
Идти против отца страшно после вчерашнего, но разве у меня есть выбор?!
Есть конечно: стать послушной овцой, или зубами выгрызть себе свободу.
Решение приходит как‑то само собой. Я долго не раздумываю – просто беру в руки мобильный, которые добродушно принесла мама, пока я делал вид, что сплю, и строчу сообщение.
Вы: «Возьми меня в жены.»
Максим отвечает очень быстро, несмотря на время, но я не обращаю на это никакого внимания. Даже рада тому, что все так быстро разрешилось.
Придурок: «Хорошо.»
Вот так просто?! Даже не спросит ничего? Да, это не Вадя, который за секунду нашел тридцать три отговорки.
Вы: «Приезжай к двенадцати. Спасибо. Очень выручил!»
Придурок: «Рад. В двенадцать буду.»
Теперь я с облегчением раскидываю руки на кровати. Пока все складывается как нельзя лучше.
Родители не смогут выдать меня замуж, потому что я уже буду замужем. А остальные, вытекающие отсюда проблемы, буду решать по мере их поступления.
Максим приезжает в назначенное время. Он паркует мотоцикл у ворот, и звонит мне.
Отца дома нет, к маме пришла массажистка – идеальное время для побега.
Чувствую себя героиней американских фильмов про подростков. Мое окно удачно выходит на крышу гаража, а там у папы всегда стоит лестница.
Натягиваю на себя зимнюю куртку, потому что добраться до пальто возможности, увы, нет.
Спрыгиваю на лужайку и бегу к воротам. Быстро бегу, пока кто‑нибудь случайно не засек меня по камерам.
Опасность практически наступает мне на пятки. От этого ускоряется сердце, и дыхание сбивается, но только на время, пока я, наконец, не оказываюсь за воротами, на воле.
Хочется завизжать от нахлынувшего облегчения. Я прямо чувствую, как с рук и ног спадают тяжелые тюремные кандалы.
– На невесту ты не особо похожа, – Максим усмехается, и это слышно по голосу, шлем он снова не снимает.
– Ты на жениха тоже не тянешь, – выдаю я.
Если честно, мне и самой становится смешно от того, что происходит сейчас. Неужели, я решилась?
Окидываю взглядом родительский дом. Поверить не могу, что нахожусь по эту сторону забора.
– Только, давай, сразу договоримся, – снова перевожу взгляд на «будущего мужа», устанавливая свои условия, – мы супруги лишь на бумаге и… я поживу у тебя пару дней. Родителям надо будет смириться.
– Может, трахнемся хоть разок? – интересуется он, пока помогает мне со шлемом.
– Нет! – резко отвечаю я.
Какой же он все‑таки нахал. Но теперь червяк сомнения неожиданно поселяется где‑то на краю сознания.
– А вчера ты была, в общем, даже не против.
Максим притягивает меня к себе, и мы оказываемся совсем близко. Он утыкается своим шлемом в мой, но из‑за темного стекла мне не удается разглядеть выражение его лица.
Я снова начинаю ощущать странное притяжение. Оно вспыхивает в груди, и раскрывается там распустившимся цветком. С Вадимом такого никогда не было. Я будто… от земли отрываюсь. Забываю обо всем.
– Ладно, поехали, – он просто отпускает меня, точно напоминая, что все держит под контролем, даже мои чувства, что сам принимает решения, и от моего мнения и желания тут вообще ничего не зависит.
Со вздохом перекидываю ногу через байк. Надеюсь, при свете дня поездка не выбьет из меня дух.
Со всей силы обхватываю мускулистое тело Максима. Он идеален там, под курткой.
Сегодня, пока не могла уснуть, то и дело думала об этом. О кубиках пресса и широкой спине, накаченных руках и, о Боги, о дорожке темных волос, что уходила под полотенце на бедрах мужчины.
