Теперь ты моя

Тот изредка отвечает. Но, несмотря на свои габариты, не может нормально дать отпор.

Максим еще больше начинает напоминать животное. Да они оба напоминают.

Скалятся. Рычат. Жестоко молотят друг друга ни на жизнь, а насмерть.

Молотит в основном Максим, но и Буйный старается вложить в свои действия максимум силы.

В конечно итоге я просто зажмуриваюсь, не в силах больше на это смотреть.

Открываю их только тогда зал окончательно теряет рассудок, а громкий голос ведущего объявляет победителя:

– Палааач! Безусловный победитель!

Зверюга в черных татухах все еще лежит на ринге. Рядом хлопочет какой‑то мужик помельче.

Палач с довольной мордой забирается на угол ринга. Он ревет каким‑то животным рыком прежде, чем спрыгивает обратно.

Потом он выхватывает у ведущего микрофон, и в зале сразу становится тише. Бесовщина прекращается. Все готовятся внимать речи кумира.

А у меня почему‑то ком в горле встает.

– Всем спасибо! – грохочет голос Макса в микрофон. – Эту победу я посвящаю своей музе. Несравненной и безумно красивой Алевтине.

Совершенно неожиданно меня озаряет лучом яркого света. Я почти полностью лишаюсь зрения. На лице появляется нервная усмешка.

Руки снова за сумку хватаются.

Максим в одно мгновение оказывается рядом. Он подхватывает меня на руки прямо со всеми пожитками: сумкой и пальто.

Прижимает к влажному и невероятно горячему телу. Его сердце в груди стучит так, что от каждого удара содрогаюсь даже я.

Я просто дурею от аромата его натренированного тела. Казалось бы, должно быть неприятно, но нет. Он сейчас божественно пахнет! И от этого кружится голова.

Его близость меня сейчас в какой‑то наркотический транс швыряет. Не могу соображать.

Сама не замечаю, как оказываюсь на ринге.

Максим снова притягивает меня к себе, будто имеет на это право. В ушах звенит. Из реальности выпадаю.

Под оглушительный рев толпы мужчина впивается в мои губы своими. Сминает их. Подчиняет. Утягивает за собой в страстный грязный поцелуй.

Время просто замирает. Останавливается для меня. Я перестаю слышать.

Только чувствую.

Чувствую его мягкие ласковые губы, и жесткую хватку, что удерживает меня вместо подкосившихся ног.

Когда все прекращается, я отшатываюсь в сторону. Хочу что‑то проорать самодовольному нахалу, но не успеваю.

В зале появляется посторонний шум. Люди снова кричат, но уже не восхищенно.

Что там происходит?

Начинается потасовка.

– Всем на землю! – среди общего гомона с трудом получается различить причину происходящего.

Это случается буквально за секунду до того, как меня снова хватают в охапку.

Максим ставит меня на пол в какой‑то коморке. Быстро хватает вещи, а потом снова тянет за собой на выход, кажется, к черному входу.

Мы бежим по пустым, практически неосвещенным коридорам, до тех пор, пока не оказываемся на улице.

Там мужчина быстро натягивает одежду. Свитер, черные джинсы и кожаную куртку.

Все это время я ни в состоянии произнести ни слова. Меня точно обухом по голове приложили. Никак не соображу, что случилось.

– На! – у меня в руках оказывается мотоциклетный шлем.

– Что? – опешивши спрашиваю я.

– Шлем надень, – поясняет Максим, но я вообще‑то ни об этом спрашивала. – Быстрее, Попова! – он раздражается. – Ждешь пока ОМОН мордой в пол положит?

– Я не умею, – начинаю хныкать, и шлем тут же защелкивается под подбородком.

Максим заводит байк, и вынуждает меня сесть ему за спину.

Кажется, у меня нет другого выхода.

Я перекидываю ногу через мотоцикл, крепко обхватываю мужественное тело руками, и зажмуриваюсь от страха, когда мужчина трогается с места.

 

Глава 5

 

Аля

Мы мчимся по улицам ночного города, но я почти не разбираю дороги. Все время жмурюсь.

Страшно.

Внутренности узлом завязываются.

Я люблю водить машину, но это… Такие лихие поездки точно ни для слабонервных.

Хочется завизжать, когда мы в очередной раз резко заходим в поворот, и мотоцикл сильно накреняется. Но я держусь. Вместо этого просто сильнее обхватываю поджарое тело Максима.

От этого «Придурка» сейчас моя жизнь зависит.

Не знаю, сколько мы так едем. Кажется, целую вечность.

Я уже давно потерялась во всем, что чувствую.

Позволяю себе нормально открыть глаза, а не опасливо выглянуть из‑под опущенных ресниц, только когда мы съезжаем с трассы, замедляясь.

Проселочная дорога уходит далеко от трассы.

Блин! Блин! Куда он везет меня?

Жутко становится. Я не настолько глупа, чтобы доверять первому встречному. Тем более такому, как этот самовлюбленный индюк.

И зачем я его послушала? Нужно было просто к машине бежать. Мой отец – не последний человек в структурах, ничего бы страшного там со мной не случилось.

Но я растерялась. Просто разум на несколько минут покинул тело, трусливо прячась.

А теперь вот я расхлёбываю последствия.

Мы останавливаемся у какого‑то довольно старого дома.

В округе никого.

Даже домов соседних не видно.