Терадорн

Тигал остановился у широкой красной полосы. Она казалась цельной только издалека, вблизи же походила на множество маленьких кочек. Эта полоса убегала в обе стороны, нигде не прерываясь. Тигал направился вправо, что‑то выискивая, затем вернулся и пошёл в противоположную сторону.

– А, вот. Медот, иди за мной, – он аккуратно зашагал по камням, спрятанным среди странных кочек.

Медот устало последовал за ним. Тигал почти перешёл Границу, как заметил, что Медот идёт не по его следам и вот‑вот наступит на красную возвышенность.

– Стой! – крикнул Тигал, но было уже поздно: Медот успел одну из них раздавить.

В мгновении ока кочки взмыли вверх, раскачиваясь на тонких стеблях и распушив свои красные лепестки, но с таким хоровым визгом, что Медот с криком шлёпнулся на землю:

– Что за чёрт?

– Это пищуньи, болван! Цветы такие. Говорил, не наступай на них.

– Пи… кто? – не успел спросить Медот, как вновь закричал, увидев десяток пищуний, вцепившихся зубами в его штанину. Они затрясли своими красными лепестками, намереваясь оторвать каждая по куску.

– Забыл сказать, они хищницы! – Тигал поспешил Медоту на выручку, осторожно прыгая по камням. Но осторожность не помогла – одна из пищуний впилась ему в икру.

Тигал завопил от боли и шлёпнул пищунью по лепесткам – та забултыхалась на своём стройном стебле, как хмельная. Но когда она пришла в себя и уставилась по сторонам в поисках нарушителя, Тигал успел оттащить Медота от визжащей Границы.

– Проклятье! Они сейчас разбудят всю приграничную зону, – забеспокоился Тигал.

– Что это за твари? – Медот ухватился за вырванный с корнем стебель и дёрнул так сильно, что тонкие зубы пищуньи остались на его штанине.

Пищунья уставилась на обидчика и раскрылась ещё шире. Медот заметил два изумрудных глаза на верхнем лепестке и большой рот посередине. Выпучив глаза, пищунья сжала полупустой рот и залилась синим цветом.

– Ой‑ой‑ой, – Тигал замер, – ты её разозлил.

Медот и рта раскрыть не успел, как посиневшая хранительница Границы схватила лениво пролетавшего мимо жука и жадно зачавкала. Пищунья быстро проглотила его, не отрывая взгляда от Медота, и с визгом кинулась на злоумышленника, пытаясь оставшимися зубами укусить куда придётся. Но Медот, с не менее пронзительным визгом, швырнул хищницу в сторону.

– Ну всё… – Тигал посмотрел на пищуний, будящих друг друга противным криком.

– Нам конец? – Медот уставился на Границу, красными волнами вздымающуюся в обе стороны. – Опять?

 

На Круглой улице, вокруг колодца накрывали на столы. Их как всегда поставили полукругом. Одни девушки расставляли тарелки, другие украшали столы и стулья свежими цветами. Ну а мужчины разделывали и варили мясо, и разливали хмельные напитки по кувшинам. И вся эта работа кипела под звуки пляшущих между столами музыкантов, играющих на буарах задорную мелодию.

Сквозь эту шумную толпу пробирался Тиазиф с посохом в руке. Могло показаться, что он разговаривает сам с собой, но спустя несколько секунд из‑за его спины высунулся рыжий парнишка с тряпичной сумкой через плечо. Его короткие кривые ноги еле успевали за широким шагом Тиазифа.

– Негодник! Пропал почти на целый день, – ворчал поэт.

– Но так, это… слухи, гайт Тиазиф. А я вот говорю всем: «Неправда это», – оправдывался Пинч.

– Не всё то – слух, что ранит слух, – поэт развернулся на ходу и щёлкнул посохом своего писаря по лбу. – Дурень!

– Ай! – Пинч потёр лоб. – Так это правда? – испуганно спросил он.

– Молчать, желторотый! Твоё дело писать, а не говорить, – Тиазиф поспешил дальше, вежливо раскланиваясь в разные стороны. – Ты что‑нибудь слышал о Сейте? – спросил он, здороваясь с кем‑то в очередной раз.

– Нет, гайт Тиазиф, не слышал, – виновато ответил Пинч. – Наверно она ушла в пещеры.

– Ладно, пойдём, нужно найти старейшину деревни. Похоже, молва ещё не разнеслась по окрестностям, – Тиазиф недовольно закачал головой:

 

«Ох этот ум больной, ведомый страхами людскими,

Уж лучше б встретил бой лицом к лицу правитель наш.

Жестоко так решать одну проблему – умножать другие,

Судьба не дура! День придёт и всё равно, что должен дать – отдашь».

 

Пинч полез в сумку за пергаментом и углём.

– Оставь, Пинч, – буркнул Тиазиф, – сейчас не до того.

– Ага, ага, – Пинч захлопнул сумку и поспешил за поэтом.

Они дошли до конца Круглой улицы и скрылись за деревянными домами.

 

Тигал и Медот почти добрели до Волчьего Духа. Они остановились у узкой реки, медленно бегущей на запад.

– Повезло, что Диагот усыпил Границу, – Тигал обернулся и посмотрел на красную полосу, над которой всё ещё летал туман.

– Я думал, туманы только к ночи спускаются, – буркнул Медот.

– Это не про него. Обязанность Диагота – успокаивать Границу в любое время, когда прикажут; ну, и ещё Странное поле охранять. Только не рассказывай никому об этом, Медот, – попросил Тигал. – Если узнают, что он нам помог – его накажут.

– Накажут? – Медот хмыкнул. – Как можно наказать туман?

– А у них там, в Великом Расколе свой суд. Если король прикажет, ураган Бестий живо рассеет любой туман и даже ветер. Если конечно докажут, что те нарушили закон. Ну, – Тигал кивнул на дома. – Осталось перейти реку, и мы в деревне. Слышишь, музыка играет?

– Угу, – Медот равнодушно посмотрел вперёд. – Лучше бы я никогда не покидал Стену.

– Медот, то, что ты видел – самая малость. Наша планета полна чудес, на которые стоит посмотреть. Я вот мечтаю увидеть, что там, за морями.

– Я не понимаю, – Медот не слушал Тигала, – когда мы скакали туда, этой писклявой Границы не было.

– Мы по мосту её проехали, просто ты не заметил.

– Да, наверно, – Медот призадумался. – Слушай, Тигал, а там же и звери всякие шастают; и что, эти пищуньи всё время вопят?

– Нет, конечно. Они только на людей так реагируют.

– Ясно, – сказал Медот и окинул поле усталым взглядом. – А почему это поле называют «странным»? Вроде самое обычное.