Терадорн

– Я твой сын! – выпалил Торий.

– Правила приличия обязаны соблюдать все. А мой сын в первую очередь, – всё так же сурово продолжил главнокомандующий. – Чего я тебе не сказал, что наша королева отправилась в Белый Мир? Разве Эсигот не пришёл к тебе?

– Он не только о королеве рассказал мне, – голос Тория понизился, а уголки губ опустились вниз. Он выглядел как обиженный ребёнок, которого обманули. – Она‑то своей смертью умерла. Я говорю о Мирре.

У Эдигора перехватило дыхание.

– Ах, вот ты о чём, – осторожно произнёс он, чувствуя, как запершило в горле. Он негромко кашлянул. – Так было нужно.

– Что?! Как «так»? – Торий развёл руками. – Об этом знало всё королевство, кроме меня, я прав? Но почему? Почему меня отвлекли советники? Я им головы поотрываю, – Торий развернулся и вылетел из гардеробной.

– Торий, стой! – Эдигор поспешил за сыном.

– Как он мог? – Торий остановился посреди спальни, посмотрел на отца и крепко сжал голову, которая, как ему казалось, вот‑вот лопнет. – Она же его дочь! Как он мог?

– Он не нарушил ни одного закона, – Эдигор подошёл к креслу у стены и повернул его в сторону Тория. – Присядь, Тор. Давай поговорим.

– Какие такие законы? Какой эпохи? Отец, ты издеваешься? Четвертая эпоха на дворе, а мы живём как в первую? Все эти законы – историческая ценность, не более. Мы же перестали быть дикарями!

– Торий, успокойся, – Эдигор сел в кресло напротив. – Гневом и своим единичным мнением, ты ничего не решишь. И сядь, наконец.

– Ты думаешь, я единомышленников не найду? – Торий подошёл к креслу и встал за ним. Он оперся на его спинку ладонями и наклонился вперёд. – Думаешь, я не найду людей, которые согласятся, что эта казнь была бесчеловечной и бессмысленной?

– Прикуси язык! – прошипел Эдигор. Он напрягся и хотел вскочить, но быстро взял себя в руки, глубже сел в кресло и вытянул руки вдоль подлокотников. – Не прыгай выше своей головы, сын. В этом и беда твоя: ты слишком самоуверен и дерзок.

– Но… – хотел возразить Торий.

– Ты не королевских кровей! – выпалил Эдигор. Он впился пальцами в подлокотники. – Ты пока никто в Гайтигонте, ты всего лишь сын главнокомандующего королевской армией! Так что, сбей свою спесь!

– Я не… – Торий растерялся. Его задели жестокие слова отца, да и крик его Торий слышал всего пару раз за свою жизнь, – я вовсе не считаю себя… я не о том… – Он почувствовал странную усталость, словно он весь день провёл на ногах, ни разу не присев. Он обошёл кресло и упал в него. – Я любил её, как сестру.

– Торий, мальчик мой, – Эдигор подвинулся на край кресла и сомкнул ладони перед собой, – я‑то знаю, о чём ты, но перестань себя так вести – некоторые считают, что ты зазнался. Конечно, ты не должен никому давать спуска, но спорить с королём или советниками ты пока не имеешь права. Даже я делаю это с крайней осторожностью. Твоя репутация только в твоих руках, а, точнее, в твоих поступках и речах. – Эдигор тяжело вздохнул, видя, как глаза его сына наполняются слезами, а руки неуклюже лежат крест‑накрест на его ногах, как будто они вовсе не его. – Я лично попросил советника Аврига отвлечь тебя на весь день. И твой поход за останками в Серый лес – тоже моих рук дело: утром, после того, как ты отправился, Совет и состоялся. Я был уверен, если ты узнаешь про казнь, ты сломя голову побежишь спасать принцессу. Но ты сам подумай – от кого: от короля? От его решения? От древних законов? От согласия советников? Тебя бы самого вздёрнули за такую дерзость.

Эдигор встал и подошёл к буфету. Он открыл стеклянную дверцу и взял с полки хрустальный графин с розоватым бролом и два стакана.

– Тебя могли казнить, – Эдигор наполнил стаканы до середины и поставил графин на место. – Ты мог подставить себя из‑за своей горячности и попасть под суд. – Он подошёл к Торию и протянул ему стакан. – А ты всё, что у меня есть.

Торий сомнительно уставился на стакан: «Он предлагает мне выпить?! Серьёзно?!» Когда Торий неуверенно обхватил стакан пальцами, он заметил, что его рука подрагивает: «Так я ещё не нервничал. Никогда в своей жизни».

– Сегодня можно. Пей, – Эдигор устало сел в кресло. – Думаешь, я не в курсе, что вы его потягиваете у Гириадона в покоях? – Он отхлебнул из стакана. У него приятно завязало в зубах. – Я только никак не могу вычислить его поставщика – осторожный, гад.

– Гириадон никому не говорит, – Торий сделал большой глоток, прежде почувствовав тонкий аромат вишни и лимона. Он поставил стакан на подлокотник.

– Вам, конечно, рановато пить, но в ваши годы, мы с принцами и не такое вытворяли, – Эдигор повертел в руке стакан – в его гранях заиграл свет.

– Ты не рассказывал, – когда приятная теплота побежала к желудку, Торий вдруг вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего обеда в библиотеке.

– Я другое хочу донести до тебя, Тор, – Эдигор вытянул ноги и расслабился. – Думаю, некоторых подробностей ты не знаешь. Хочу, чтобы ты понял, наконец, почему ты должен знать своё место. Да и моё тоже. – Эдигор посмотрел сыну в глаза. – Ты знаешь, что мать моя умерла, когда я был ребёнком; она работала прачкой, а отец известным в Стенах кузнецом. Я же рассказывал тебе?

– Да, это я помню. Но, в остальном, ты не так много говорил о своём детстве.

– Так слушай, – главнокомандующий сделал большой глоток. Он шумно проглотил крепкий брол и причмокнул. – Она умерла от холеры, мне всего девять было. Никогда не забуду лицо отца… Он постарел лет на двадцать. После её смерти, он вкалывал за двоих, чтобы прокормить меня; и образование хотел дать, но понял, что ему это не по карману. К тому же я сам вызвался обучаться его ремеслу. И знаешь, наша жизнь стала налаживаться. Правда, местная детвора надо мной издевалась за мой замаранный вид, но я плевал на них: они и сами выглядели не лучше. Я был просто счастлив, – Эдигор замолчал и уставился взглядом в сероватый мраморный пол. – Честно. Счастлив, насколько мог быть счастлив ребёнок: я был свободен и полезен… Но когда мне исполнилось тринадцать лет, отца не стало.

Эдигор встал. Он подошёл к окну, отхлебнул ещё брола и посмотрел на голубое небо.

– Я помню эту историю, – осторожно заговорил Торий. – А от чего он умер? Ты никогда не вдавался в подробности.

– Потому что человек так устроен: со временем, он старается не вспоминать моменты, которые причинили ему боль, – Эдигор допил брол залпом. – В тот день он был простужен и, черт! – не смотря на жар, всё равно поплёлся в кузницу, хоть я и просил его отлежаться. У него был заказ от короля Хардия. Он приказал отцу выковать четыре меча для принцев.

– Четыре? – с сомнением спросил Торий. Он сделал маленький глоток и посмотрел на отца.

– Да, четыре, – Эдигор пошёл к буфету и налил себе ещё брола.

– Подожди: Зарг, Агидмус, Агтианор… – Торий стал считать, но не смог вспомнить четвёртого.

– И Авейдар, – добавил Эдигор. – Он погиб ещё юнцом, мне тогда и пятнадцати не было.

– Ах, да, забыл, прости. Он был самый старший.