Тридевятое квест: Молодильное яблоко

Костя заволновался, ладони немного вспотели, в горле чуть пересохло, и сердце в груди заухало, пытаясь спуститься в живот. Он припарковался рядом, и тоже вышел из машины.

– Василиса? – давно они не виделись. – Что… что ты здесь делаешь?

– Здравствуй! – она улыбнулась, и посмотрела на него своими янтарными глазами. – У меня к тебе разговор…

– Знаешь, что мужчины боятся таких выражений «у меня к тебе разговор», – хмыкнул Костя, открывая дверь с помощью особого ключа. – Раз пришла, проходи в дом. Добро пожаловать! Не замок, но зато уютно.

– Замок был мрачноват, – она последовала за ним. – А с виду этот дом и двор кажется довольно приятным.

– Только я на голодный желудок не разговариваю, сегодня остался без обеда. Так что придется тебе сначала со мной поужинать.

Дома прислуги уже не оказалось. И хотя человеки у него не работали по многим причинам: слишком хрупкие, слишком пугливые, слишком любопытные и слишком смертные. А вот, существам тоже приходилось не только подстраиваться под своего нанимателя, но и под свой так сказать стиль жизни. Оборотни, например, предпочитают брать выходной в полнолуние. А вампиры при нестерпимой жажде по людской крови, берут пару дней отгула в лес на охоту. Ну, а ему… а что ему? Он же не совсем изверг и тиран.

Так что, забредя на кухню в поисках еды, она оказалась пустая и чистая.

– Что будешь пить? Чай? Кофе? Вино? – он открыл холодильник и осматривался там.

– Можно просто чай, – ответила девушка.

– Чай. Чай… чай… – он рыскал по шкафам, – хозяйничать на кухне сам он не привык. – Тебе пакетированный или заварить. Черный? Или зеленый? О, есть еще ягодный!

– Можно, пакетированный… ягодный.

Было видно, что хозяин дома вздохнул с облегчением, потому что никак не мог найти заварочный чайник. Он поставил греть воду.

– А что ты будешь есть? – Костя снова открыл уже другой холодильник. – Тут… еда в контейнерах… Так дай мне посмотреть, что есть. Курица, котлеты, винегрет…

– Если честно я не голодная. Просто попью чай, и составлю тебе компанию, – сказала она.

– Надеюсь, ты не из этих… которые на диетах сидят? Значит, будешь винегрет, – констатировал он. – А сам начал вытаскивать все остальное, чтобы разогреть в микроволновке.

– Вот, сказала же что есть не хочу… Как всегда… – Василиса подошла и налила себе кипяток в кружку. – Почему за тысячелетия ты так и не избавился от формы любого контроля. Вижу гиперопека – эта другая крайность твоего проявления контроля, – вздохнула девушка и покачала головой.

– Кто бы говорил про гиперопеку, – фыркнул Костя. – Надеюсь, ты не будешь припоминать как я превратил тебя когда‑то в рептилоида…

– Это было не смешно, – она надулась и отвернулась, разглядывая натюрморт на стене. – Лягушки земноводные, а не рептилии.

– Но, я же уже тысячу раз извинился! – Костя разложил разогретую еду по тарелкам и вытащил столовые приборы. – Когда, мы уже забудем те события.

– Когда их сотрут из архива бюро, – более примирительно ответила девушка. – Кстати, зачем тебя туда вызывали?

– По личной просьбе, – ответил он, жуя котлеты. – А кто тебе рассказал?

– Случайно столкнулась сегодня с Варварой, – ее голос источал нотки раздражительности.

– Я думал, вы с ней уже помирились… – Косте стало любопытно из‑за чего они враждуют с ней? Из‑за него или из‑за Ивана? Но он спросил: – Ты была в бюро сегодня?

– Да, буквально на полчаса заезжала, – вздохнула Василиса.

– И какая просьба привела тебя ко мне? – он взглянул ей в глаза. – Вряд ли ты приехала меня навестить и узнать, как у меня дела?

– А ты сразу к делу, да? – ухмыльнулась она.

– Значит угадал, – он запил еду чаем. – Ну, и что и кому от меня надо?

– Твоя сыворотка… Многие из не людей наслышаны о ней, – выдала Василиса смотря ему прямо в глаза. Не смущается…

– Вот, значит как… – Костя задумался, торги проходили раз в год, не каждый из существ мог пройти отбор, чтобы участвовать. И теперь, многие знают… Так неудивительно, что в последнее время он прямо нарасхват. И яблоко пропало… Пора снова изменить правила?

– У меня есть подруга, больше, как знакомая, наверное… но она такой хороший человек, – она продолжала говорить, видимо восприняв его задумчивость как молчание. Василиса знала, что он не тот, кто задаром помогает кому‑то. А тем более ему нет дела до незнакомых ему людей. – Мать‑одиночка троих замечательных детей. Туберкулез у нее хронический. Работа, дети, дом. С таким здоровьем не протянет так долго. А дети маленькие. А все мои сыворотки на долго не хватает, да и эффект не долгий… Слышала твоя сыворотка даже рак вылечивает… И вообще от любых болезней.

– Ты знаешь, что сыворотка продается на торгах? – он посмотрел ей в глаза, она смутилась и уставилась в чашку. Конечно, всем от него что‑то надо. Никто просто так никогда не проведывает о его благополучии или узнать вообще, как там он. К этому привыкаешь за тысячелетия… Даже горечи или раздражения больше нет. – Я не меценат и не занимаюсь благотворительностью.

– У меня, к сожалению, нет таких денег… – пролепетала она.

– Ну, за поцелуи я ее тоже не отдаю, – он не хотел говорить эту фразу, но на что она вообще рассчитывала? Деньги от сыворотки позволяют ему жить весь год, не особо заботясь о таких вещах как выживать в этом материальном мире. Клуб был всего лишь хобби, и пристанищем для многих существ. Это место помогало им расслабится, снять напряжение и связаться в случае нужды или помощи. Как таковой вся прибыль после вычета расходов и налогов могла покрыть только коммунальные клуба, и зарплату работникам.

– Просто решила… Забудь, – она отпила чай и снова отвела глаза в сторону.

Он уже хотел исправить свою грубость, но на кухню нагло вошла утка.

– Ой, Снежка?! – воскликнула Василиса, утка в ответ прокрякала. – Да, ты не изменилась за века. – Она встала со стула и подошла к утке, присела рядом и начала гладить. – Привет! Помнишь меня?

Утка радостно крякала, и виляла хвостом. Костя вспомнил, что Людмила не очень любит его питомцев, и старалась обходить их стороной. А еще она никогда не разговаривала с ними, и не пыталась их погладить.

– Конечно, она тебя помнит. И, вон, как радостно хвостом виляет, – произнес Костя, сам радуясь, что питомец вовремя появился, и ему не пришлось оправдываясь, говорить всякую чушь. – Вообще‑то этому утенышу спать пора, а не по дому шляться.

– А где Серый? – спросила она, поднимая утку с пола и не переставала гладить.

– А где шляется этот гаденыш? Фиг его знает, – пробурчал Костя. – У него по ходу подростковый период. Где‑то пропадает, проходит под утро, задирается к Снежке и еще переговаривается со мной.