Туман

После завтрака мне понадобилось немного времени, чтобы упаковать в сумку ноутбук, сменить джинсы на длинное вязаное платье и слегка освежить губы помадой – учитывая, что наша прогулка была почти свиданием, я все‑таки решила принарядиться.

Когда я вышла на улицу, Эдуард уже выгнал из гаража свой автомобиль – высокий кроссовер темно‑шоколадного цвета – и терпеливо ждал меня у замковых ворот.

– Чтобы бы вы хотели увидеть в первую очередь, София? – спросил Солус, когда мы тронулись в путь.

– Какое‑нибудь место, где есть интернет, – честно ответила я. – Нужно отправить брату фотографии чертежей.

– В «Орионе» для посетителей предусмотрен бесплатный wi‑fi, – заметил барон. – Но туда лучше заглянуть в обед. Сытым у господ Мун делать нечего, к ним нужно приходить изрядно проголодавшись.

– Хорошо, – согласилась я. – В таком случае, давайте сначала посмотрим старинную церковь.

Эдуард кивнул, и остаток пути мы болтали о разных пустяках. Общаться с Солусом оказалось легко и приятно. Так, на мой осторожный вопрос о его техническом прошлом, он разразился длинным монологом о поездах, их модификациях и промышленных испытаниях. Транспорт барон явно любил и так хорошо в нем разбирался, что я не просто поняла все, о чем он мне рассказывал, но и от души посмеялась, ибо шуток и забавных железнодорожных историй господин Солус знал в избытке.

После разговора о технике мы перешли на столичную жизнь, и теперь уже я вещала ему о смешных ситуациях, произошедших со мной. В процессе беседы выяснилось, что перед отъездом за границу Эдуард несколько лет жил в нашей первопрестольной, а потому количество тем для обсуждения у нас увеличилось в разы.

Когда шоколадный кроссовер остановился на крошечной парковке у баденского храма, я невольно поймала себя на мысли, что мне жаль прерывать разговор, и после осмотра местных достопримечательностей его непременно надо продолжить.

– Церковная служба еще идет, – заметил Эдуард, когда мы вышли из машины. – Знаете, София, я, пожалуй, внутрь не пойду. Подожду вас на улице.

– Почему? – удивилась я.

– Не люблю священнослужителей и абсолютно не понимаю их песнопений и ритуалов.

– Вы атеист?

– Скорее разочаровавшийся. Моя жизнь идет в разрез с тем, о чем говорится в религиозных текстах, а потому я предпочитаю смотреть на церковь со стороны.

– Тогда, быть может, мне тоже не стоит туда заходить?

– Отнюдь. В этом храме есть чудесный витраж, и вам, как любителю искусства, он наверняка будет интересен. Идите, София. И не торопитесь. Я буду ждать столько, сколько нужно.

Я бросила взгляд на баденскую церквушку – небольшую, воздушную, с ажурными окнами и темными фигурами ангелов в полукруглых нишах, а потом на своего спутника. И вдруг подумала, что сегодня впервые вижу его при свете солнца. Эдуард улыбался, однако был бледен, черты его лица казались заострившимися, а идеальные губы – болезненно сухими. Тут же вспомнились слова барона о болезни, заставляющей его соблюдать диету и питаться в строго отведенное время.

Что ж, не хочет идти внутрь, и не надо. Мой покойный дед тоже храмы не любил. Говорил, что ему там душно и не нравится запах дыма, которым священники окуривают иконы и алтарь.

Я кивнула и, оставив Солуса на скамейке рядом с парковкой, пошла в церковь.

Служба подходила к концу. Священник стоял у алтаря и читал последние молитвы перед проповедью. Неподалеку от него на длинных узких лавках сидели прихожане.

Я тоже присела на лавку, самую дальнюю, стоявшую у стены, и с любопытством огляделась по сторонам.

Внутреннее убранство храма мало отличалось от обстановки других провинциальных церквей: белые стены с ликами святых, высокие подсвечники, расположенные в специальных нишах, скамейки для богомольцев, широкая площадка для хора… А еще чистый дощатый пол, на котором сейчас плясали блики – красные, зеленые, оранжевые, синие.

Я подняла голову и ахнула. Наверху, под самой крышей, сверкал в лучах ноябрьского солнца ангел, искусно сложенный из кусочков разноцветного стекла. Его длинные одежды ниспадали вниз крупными складками, огромные белоснежные крылья были раскрыты, словно небесный хранитель только что взмыл в воздух и теперь несется в небесную высь. Глаза ангела, не голубые – медовые, сияли волшебными огнями, а на точеных губах играла ласковая улыбка.

У меня закружилась голова. Я смотрела на витраж и отчетливо видела в нем знакомые черты.

Служба закончилась, а я по‑прежнему сидела у стены, не в силах оторвать взгляд от искусной работы неизвестного мастера, увековечившего в своей стеклянной картине образ давно почившего человека.

Когда солнце скрылось за облако, и ангел перестал светиться изнутри, я все‑таки встала и вышла на улицу.

Эдуард по‑прежнему сидел на скамейке и смотрел вдаль.

– Вы видели ее? – спросил он, когда я опустилась рядом с ним.

– Аннабель Солус? Видела, – тихо произнесла я. – Она прекрасна.

– Эта церковь была построена три столетия назад, – сказал барон. – В ней крестили и венчали несколько поколений моей семьи. Во время эпидемии холеры здесь размещался госпиталь. А когда болезнь отступила, какой‑то умник устроил тут пожар. Очевидно, он решил, что таким образом избавит Баден от последних следов инфекции. Храм восстанавливали всем миром. Тот витраж заказал мой предок – в память о погибшей семье.

– Эдуард?

– Да. Он смог приехать в Ацер только после того, как закончилась эпидемия. К этому моменту все его родные покоились в семейной усыпальнице. По сестре барон скорбел больше других, поэтому у ангела ее лицо.

Почти минуту мы сидели молча.

– Идемте дальше? – предложил Солус, вставая со скамейки. – На соседней улице находится здание городской мэрии. То самое, которое является памятником архитектуры. Вам обязательно надо его увидеть.

…Мы гуляли по городу несколько часов. Как и Хоска, Баден мне очень понравился. Этот чистый ухоженный городок будто бы сошел со страниц старинной сказки. Его узкие и извилистые улицы сходились к широким просторным площадям, коих я насчитала целых три штуки: главной, где находилась баденская мэрия, базарной, на которой каждые три месяца проходили ярмарки, и балаганной, расположенной возле местного театра.

Учитывая, что одним из источников городских доходов, был туризм, исторический центр пестрел небольшими кафе и сувенирными магазинами, где продавалось все, что могло заинтересовать приезжих, – от пластмассовых магнитиков с изображением Ацера и туманных болот до деревянной посуды и жилетов из овечьей шерсти. Дух старины чувствовался в этом месте так четко, что его, казалось, можно было потрогать руками.

Жилые дома в старой части Бадена были преимущественно двухэтажными, рассчитанными на одну‑две семьи, и со стороны казались очень уютными. По словам Солуса, в городе также имелись новые районы – там стояли не только частные дома, но и многоквартирные, достигавшие четырех‑шести этажей.

Эдуард оказался отличным экскурсоводом. У него была припасена интересная история едва ли не о каждом строении, встречавшемся на нашем пути.