Тёмные времена души. Жатва

– Это был экземпляр ещё тот… Твоя прабабка… – сказал Абадон, явно недолюбливая этого человека. Глаза его уже не блестели так рьяно, куда‑то делся оптимизм… Было ясно, что история эта совсем не мила Абадону, но что делать, грёбаная работа. Абадон посмотрел пристально, исподлобья на Софью и произнёс: – Я бы не делал таких громких заявлений на вашем месте. А лучше бы внимательно посмотрел и сделал выводы, а ещё лучше прислушался бы к компетентным людям, они‑то тебе объяснят, откуда из тебя эта чертовщина исходит, может, применение всему этому найдёшь!

Сразу было видно, Абадон не жаловал Софью, да и Софья его, как, в общем‑то, и других, «тяжёлый характер». Абадон закурил неспешно сигару, не поднимая глаз в то место, где мы ранее смотрели кино и были его очевидцами. Он указал туда лапой и громко произнёс:

– Прошу к просмотру! Вот только туда идти я отказываюсь и вам не советую.

Мы все остались по своим местам, притихли, насторожились. Мне совсем не понравилось, как Абадон это нам преподнёс, пугающе как‑то. Может, он знает, о чём говорит. Я не стал перечить и переспрашивать. Все сидящие за столом были прикованы к экрану.

Первое впечатление было очень даже неплохим. На улице было жаркое лето. Солнечная погода, на небе ни облачка. Отдалённый деревенский хутор с нетронутой, естественной природой. Огромное поле с травой, напоминающей колоски, где‑то васильки и колокольчики. Слышен детский смех недалеко. Двое детишек, видно, уже школьники, а маленькая, ну совсем кроха, еле успевает за ними. Чуть вдалеке от ребятни стоит деревянный дом, слегка покосившийся, потемневший от времени. Рядом с домом хозяйственные постройки, уже совсем ветхие. За домом лопухи ростом с человека, заросли крапивы и чертополоха, бурьяном всё поросло. Вроде всё как и везде, самый обычный хутор, таких сотни, может, тысячи. Дети резвятся на свежем воздухе, им здесь есть где разгуляться, огромный луг, сад с плодовыми деревьями, пруд. У малышни тут много забот, всё надо успеть: нарвать цветов, набрать яблок, поймать бабочек. Самая младшая с мышиного цвета волосами, кудряшками, как пружинки. Это наша Софья, а детишки постарше – брат и сестра её. Бабушка их с собой привезла сюда, в дом матери. Мать была совсем плоха, уже лежала. Ждали со дня на день… У этой старухи тут была плохая репутация, поэтому, как дочь только смогла вырваться из родного дома, сразу же уехала. Завела семью и старалась пореже бывать тут, а лучше вообще не появляться без надобности. Время пришло провожать старушку в последний путь. Дочь знала всё про мать, и то, что шептались люди, было правдой. Старуха могла пойти на рынок, среди толпы выбрать жертву, ударить в спину рукой и передать все болячки случайному человеку. Поскандалить с бабами в деревне, плюнуть им за забор, прям на скотный двор. А спустя несколько дней вся скотина и попередохнет. Гадость могла сказать вслед, а человек потом заболевал. Заприметили за ней недоброе и обходили стороной, и хутор объезжали. На хуторе время от времени над её домом из дымохода вылетали огненные шары, говорили, что это ведьма колдует. У людей языки длинные и без костей, слухи распространялись быстро. В соседних деревнях, было время, начала пропадать скотина. Лисица появилась среди ночи и таскала кур, гусей, уток. Поставили капканы на эту лису. Однажды она и угодила в капкан лапой, но, пока услыхали мужики и прибежали, лиса смогла выбраться, волоча раненую лапу. Спустя два дня старуху заметили в посёлке с забинтованной рукой. Люди быстро всё додумали, что старуха оборотень. Люди здесь были богаты на фантазию, но такие сказки не появляются понапрасну. Старуха была ведьмой, владела сильной деревенской магией, и для неё ничего не стоило стать лисой, или свиньёй, или козой. Она брала баночку нутряного жира, добавляла туда настойку из особых трав с заговором, вот и крем для тела готов. Намажет старуха себя жиром, произнесёт заговор и кувыркнётся через себя, и вот уже стоит вместо неё лиса. Всякое тут бывало, люди не напраслину наводили на неё. Дочь знала о деревенской магии, но обучатся этому не хотела и бежала прочь от всего этого. А бабка так и не передала никому свои знания и силу. И вот пришло время покидать этот мир, а её терзают демоны и не отпускают. Дочь знает, что задумала старая карга, и строго‑настрого запретила детям подходить даже к её комнате, как бы она их ни звала. Старуха же лежала на кровати в трёх одеялах, в телогрейке, но её не согревало, её трясло и колотило. Она орала благим матом, нечеловеческим голосом, потом утихала. Дети лишь испугались страшных криков и не подходили к комнате, как им и велела бабушка.

В это утро в комнате старухи было тихо. Её дочь и бабушка этих детей – Софьи, её брата и сестры – в это утро накормила старуху, напоила, позаботилась обо всём и пошла на улицу стирать вещи. Детей она забрала с собой. Они, как и раньше, резвились на улице. Софья с ними не очень играла в этот день, она была ещё совсем мала и за ними не успевала. Она одна отправилась в дом. Послышался ласковый голос, который звал её. Она пошла на звук, который был слышен из комнаты старухи. Она открыла дверь в комнату. Комната была тёмная, с завешанными окнами. Стоял затхлый запах. Стены комнаты были в побелке, но выглядели как серые и холодные. Стояла большая кровать, на ней лежала старуха, бледная как полотно, в куче одеял. Седые волосы, как пакли, торчали в разные стороны, тонкие синие губы дрожали. Она мягким и ласковым голосом звала её к себе: «Софья, возьми конфетку. Я тебе её берегла». И старуха протягивала ей конфету. Малышка обрадовалась шоколадке и, позабыв о наказах бабушки, подошла близко‑близко к кровати старухи. Та ухватила её за руку своей костлявой в старческих пятнах рукой. Старуха злобно улыбнулась, схватив и крепко держа своей старушечьей рукой девочку. Никакой конфеты не было. Малышка испугалась, но не смогла вырваться из крепкой хватки старухи. Та успела что‑то прошептать и сильно подуть в сторону Софьи. Волосы Софьи разлетелись в разные стороны, как от сильного порыва ветра, что‑то громко хлопнуло. Старуха испустила последний выдох, он был в виде золотистого шара небольших размеров, который кружил вокруг Софьи, а потом растворился в ней. Старуха ослабила хватку, и её рука упала вниз, свисая с кровати. Так она передала свой дар дальше по роду, а сама спокойно ушла в другой мир. Бабушка Софьи так ничего не поняла, что тут произошло, пока она стирала бельё на улице. Софья тоже ничего не поняла из произошедшего. Родственники лишь спустя время заметили, что их малышка изменилась, стала капризной, несговорчивой, вредной, всё списали на характер. Так Софья дожила до двадцати пяти лет в неведении.

Сидевшие за столом были впечатлены увиденным. Это выглядело бы всё сказкой, если бы не кот, сидящий рядом, с человеческий рост, что говорил с ними на одном языке и курил сигару.

– Деревенская магия, – произнёс Абадон. – Старуха была на редкость сильная. Я даже и не припомню кого‑то, кто был бы сильнее её в этом деле. Но дрянью она была редкою! – с отвращением произнёс Абадон.

У него, видимо, были свои причины её ненавидеть, но мы об этом ничего не знаем.

– Я ничего не знала! Честно, не знала! Ну надо же такому случиться! Значит, мне не показалось, что иногда, сама того не желая, врежу окружающим… – Софья задумалась, пытаясь осознать всё то, что тут сейчас произошло.

Все сидящие за столом были слегка в замешательстве. Зависла пауза. Даже всегда любящий потрепаться Абадон был, как никогда, серьёзен, сдержан и молчалив, дело все‑таки серьёзное, это тебе не по развалинам усадьбы экскурсии водить.

Абадон нарушил недолгую тишину.

– Собравшиеся здесь все отличные ребята, пока не знаешь, с каким багажом вы сюда все попали. Даже мне становится жутковато, хотя я повидал всякого. Ну да ладно, не будем обо мне. Пришло время Леонида.

Взоры сидящих обратились в сторону этого мужчины.

– Ну, если вы решите меня убеждать в том, что у меня или моих родственников были магические наклонности, то зря. Я не поверю. У меня нет родственников, – скептически ответил Леонид на взгляды окружающих.

– Это ваше личное дело, чему верить, а чему нет. Много я таких повидал, – Абадон, обидевшись, отвернул голову в сторону.