Тёмных дел мастера. Книга третья
Пять лет… Пять долгих, нескончаемых лет мучений… Но вот наконец‑то он смог полностью преодолеть себя. И, что самое главное – смог полностью преодолеть все начальные испытания, предназначенные для развития способностей любого чёрного колдуна, попавшего сюда. И даже найти скрытые знания этого места! Теперь перед ним лежала сама жизнь, развёрнутая в виде старой, изношенной книги, и буквально умоляла Альфреда раскрыть себя и прочесть.
Переворачивая страницу за страницей, молодой повелитель колдовской силы испытывал настоящий экстаз, словно его руки снимали покров с самой страстной и притягательной женщины в мире. Но Альфред отлично понимал: то была лишь первая волна уловок, которыми книга пыталась защитить себя, взяв контроль над нерадивым разумом, что жаждал её знаний, совершенно забыв об осторожности.
И тогда книга начала брыкаться. Она злилась на Альфреда, исчезала, летала по хранилищу, билась, кусалась и царапалась, однако юный колдун был готов и к этому. «Я – якорь! Я – якорь!» – бесконечно повторял он про себя одно из магопсихосоматических упражнений, которым ещё в самом начале научил его Эргарот, и книга каждый раз оказывалась снова на своём месте, так же как и стены вокруг него, и весь замок. Наконец, устав от её выкрутасов, Альфред просто вперил свои пальцы в замшелый, рассыпающийся переплёт, расставив их в стороны, так что перед ним сразу же появилась нужная глава. И хотя буквы в ней всё ещё немного расплывались, для острых, отточенных тренировками глаз молодого колдуна это не было помехой.
То был момент его триумфа! Момент, когда он всё же сумел ненадолго вырваться из‑под всеподавляющей власти своего слишком отрешённого от всего остального мира наставника и показать ему – нет, показать всем им! – что есть настоящая СИЛА!!! Даже если этому проклятому Эргароту всегда удавалось с лёгкостью побеждать его на тренировках, как когда‑то до него это удавалось и Джаргулу…
«Нет!» – взревел про себя Альфред, чуть не потеряв концентрацию из‑за подобных мыслей. После чего уже более спокойно, но в то же время и повелительно, добавил: «Нет». Сейчас его волновали только тайны. Несравненные тайны этого мира. Восхитительные, похороненные под тысячелетиями, всеми забытые, но всё ещё существующие тайны, которые он так любил, но которых всегда не хватало для молодого разума всесильного колдуна, более всего на свете стремившегося к забытым знаниям.
«Откройся мне!» – с презрением задрав подбородок и повелительно взглянув на страницу книги, прошептал он нечеловеческим голосом, который на мгновение сотряс воздух вокруг, и книга снова начала меняться. Вначале молодой колдун хотел узнать всё о вечной жизни и о том, кому из его соратников удалось сделать в этой области больше всего открытий, а затем перенять их, вобрав в себя столько чужого опыта, сколько это было возможно, однако книга почему‑то снова не слушалась его.
Внезапно её страницы громко зашелестели, превратившись в настоящий веер мелькавших букв и абзацев, отчего этот звук ещё некоторое время разносился по всему непроглядному пространству хранилища, сотрясая его вековечную темень, освещённую лишь несколькими масляными лампами, заблаговременно расставленными здесь Альфредом, пока вдруг одна из страниц так же внезапно не остановилась у него перед носом и не засветилась каким‑то странным серебристым свечением, в то время как остальные страницы продолжали проноситься сквозь неё, словно были всего лишь призрачными образами.
Глядя на остановившуюся страницу, молодой колдун больше не ощущал себя так же ясно, как это было всего секунду назад. Казалось, что прошлое и будущее для него начали сливаться воедино. Всего на мгновение Альфред почувствовал, как в голове принялись вырисовываются какие‑то серебристые знаки, но для того, чтобы поймать их значение, осмыслить или понять, ему не хватило бы и десяти лет, поэтому новоявленный повелитель истинной мощи решил просто ухватиться за все концы, которые мог удержать, и с силой вникнуть в них. Похоже, что это были чьи‑то размышления.
«Магия? А что такое магия? Жизнь или смерть? Власть? Сокровища прошлого или надежда на будущее? Преобразование мира? Всего этого можно достичь различными путями и без применения магии.
Однако когда ты перестаёшь решать только за себя, когда пытаешься разделить с другими то, что им неподвластно, когда пытаешься изменить силе ради слабости, вот тогда и приходит конец.
Магию нужно призывать – магия достойна своего призывателя. Законы подчиняют стадо, законы пишутся и сильными, и слабыми, но всегда изменяются теми, кто оказывается сильнее их обоих. Точно так же действует и магия.
Слабость ради слабости не даёт силы. Недостаток силы превращается только в слабость.
Безграничность бытия не имеет стен, но воплощается в своих детях, которые не могут осмыслить её полностью, поэтому сами обрекают себя на эти стены, на законы, на правильность и неправильность выбранного ими в ней направления, на разделение возможностей.
Их сила не безгранична, их сила всё время стремится к чему‑то, потому что они не являются единым целым с безграничностью, и их магия устроена точно так же.
И если вдруг настанет время, когда магия детей иссякнет, то только лишь потому, что они сами уничтожат её. И если вдруг настанет время, когда магия детей утратит своё значение, то только лишь по причине их слабости.
Посмотри за окно, искатель! Что сейчас зовётся магией в твоём мире? Что ты сам вкладываешь в это слово? И что в это слово вкладывают остальные? Это сила? Это жизнь?
Или это просто название? То, чьего устройства они в массе своей просто не понимают или не хотят понимать, наивно именуя это «магией», но чем постоянно пользуются, преобразуя мир вокруг себя по образу и подобию своих слабостей. И даже те, кто создаёт для них эту «магию», знают о ней лишь не намного больше остальных.
Грядёт это время. Время, когда «магия» заменит силу, когда выживание за счёт настоящей магии больше не будет иметь значения для многих, а может быть, и для всех, и когда твой мир покорится чужой слабости, наивно именуемой ими своей «силой», своей «магией».
Грядёт это время. Когда твоё существование будет стоить не больше, чем стоит номинальное существование отдельно взятой жизни, не наделённой более никаким другим смыслом, ибо весь он будет сведен на нет чужими слабостями.
Грядёт это время»
