Утопленница
В моей памяти Кэролайн и Розмари как будто никогда не умирали. Память пытается подменять реальные воспоминания, чтобы уберечь меня от опасностей. Она отбирает, фильтрует, сохраняет, сортирует и вычищает. Частенько мне кажется, что она готова меня задушить в своих заботливых объятиях. Не намеренно, конечно.
– У тебя всегда выходные по субботам? – спросила Абалин, размазывая ложкой толстый шарик арахисового масла по печенью.
– Зачастую, – ответила я, потягивая чай. – Но я хотела бы работать больше, чем сейчас. Я не против поработать в выходные. А у тебя есть работа?
– Я же говорила тебе. Я пишу обзоры видеоигр.
– Я имею в виду, другая работа, помимо этой.
Мгновение‑другое она жевала, сверля меня взглядом.
– Нет, кроме этой, больше ничего нет.
– Там достаточно платят, чтобы тебе не нужна была другая работа?
– Не совсем, – прочавкала она, уминая вафли с арахисовым маслом. – Это одна из причин, по которой мы с Джоди расстались. Она постоянно уговаривала меня найти настоящую работу. – На словах «настоящая работа» Абалин саркастично согнула указательный и средний пальцы. – Тебе достаточно платят в твоём магазине для творчества, чтобы оплачивать аренду этой квартиры?
– В основном, – повторила я. – К тому же у меня есть кое‑какие накопления, деньги, которые оставила мне бабушка. Это помогает сводить концы с концами.
– Значит, ты своего рода трастафарианец[1], – предположила она и рассмеялась.
– Нет, – запротестовала я и, кажется, прозвучала немного рассерженно. – У меня есть немного денег, которые бабушка Кэролайн оставила нам с мамой. Это трастовый фонд, но я работаю. Если бы я не устроилась на работу, то эти деньги давно бы уже закончились.
– Повезло тебе, – вздохнула Абалин.
– Никогда об этом не задумывалась.
– Возможно, стоит начать.
Какое‑то время после этого никто из нас не проронил ни слова. Абалин была не первой, кто отпускал ехидные замечания по поводу моего наследства (моим попечителем выступает тётя Элейн). Иногда такое случается, и я объясняю, что от него осталось не так уж и много. Что через несколько лет оно совсем иссякнет, и кто знает, как я тогда буду справляться с арендной платой, с моими лекарствами и со всем остальным? Но в то утро я не стала вдаваться в эти детали во время разговора с Абалин. Мы обсудили это позже.
– Извини, – сказала она наконец. – Я просто становлюсь немного колючей, когда дело касается денег, особенно сейчас.
– Ничего. Всё нормально.
Она рассказала мне о Джоди, о том, как часто они ссорились, и обычно из‑за финансов. Джоди с девяти утра до пяти вечера работала в офисе и, по словам Абалин, очень возмущалась тем, что её подруга целыми днями торчит дома, играя в видеоигры. Абалин объяснила, что склока между ними могла начаться из‑за того, что Джоди попадалась на глаза какая‑то вещь, например в каталоге «Икеи», и она отпускала замечание, что у них могла бы быть мебель получше, если бы Абалин зарабатывала больше денег. Ещё она рассказала о том, как они впервые встретились на Мысе[2], в одном из баров Провинстауна.
– Я знаю. Это ужасное клише. Она уже была немного подшофе, но я купила ей ещё пива, и мы разговорились. Она даже не осознавала, что я транс, пока мы не свалили оттуда, чтобы добраться до моего гостиничного номера.
– Я ещё ни разу не упомянула о том, что Абалин – транссексуал, – напечатала Имп. – Она не захотела бы, чтобы я придавала этому большое значение. Вот почему я до сих пор об этом не вспоминала. Это не играет роли, – добавила Имп.
– Она разозлилась? Я имею в виду, когда узнала? – Я вспомнила ту сцену из «Жестокой игры»[3], когда Стивен Ри впервые видит Дила голым, а затем идёт в туалет, где содрогается от приступа рвоты. Я не стала рассказывать Абалин о том, что крутилось тогда у меня в голове.
– Да, было дело. Поэтому в итоге мы не дошли до моего номера. Но я дала ей свою визитку…
– У тебя есть визитки?
Абалин улыбнулась.
– Я держу их шутки ради. Но иногда они могут пригодиться. Так или иначе, она взяла мою визитку, там была электронная почта, «Фейсбук» и все такое, и примерно через неделю связалась со мной. Предложила снова встретиться.
– И ты согласилась? Даже после того, как она себя тогда повела?
– Знаешь, я могу быть очень снисходительной, особенно когда речь идёт о хорошеньких женщинах.
После этого мы ещё немного поговорили о её транссексуальности. Немного, совсем чуть‑чуть. Я не стала говорить ей, что сразу догадалась об этом, когда накануне она застала меня за рытьём в её скарбе. Мне показалось, что упомянуть об этом было бы грубостью. Абалин рассказала мне о поездке для операции в клинику в Бангкоке и о парне, с которым жила в то время. Она объяснила:
– Он оплатил почти все расходы, но сразу после этого мы расстались. Потом выяснилось, что он меня не любил. Я встречала много таких парней. Перед операцией у них постоянный стояк, но на самом деле они обычные геи с фетишем, поэтому послеоперационная история – это зачастую полная шняга.
– Ты любила его? – спросила я, хотя теперь, спустя столько времени, мне кажется, что это был нескромный вопрос.
Абалин съела ещё одно печенье с арахисовым маслом, слегка нахмурившись, словно ей трудно было определиться с ответом или подобрать правильные слова.
– Тогда мне так казалось. Но я смогла это преодолеть. Я была благодарна ему за то, что он для меня сделал, поэтому расстались мы по‑дружески. Мы до сих пор общаемся, время от времени. Он звонит мне. Я звоню ему. Обмениваемся имейлами. Он хороший парень, но ему действительно не следует отвлекаться от нормальных мужских членов.
[1] Термин, обозначающий состоятельных белых людей старше 25 лет, живущих на средства семьи, обычно в виде накоплений в трастовых фондах.
[2] Имеется в виду мыс Кейп‑Код (Cape Cod, англ.), полуостров в форме крюка в штате Массачусетс, популярный летний курорт.
[3] «Жестокая игра» («The Crying Game», англ.) – психологический триллер ирландского режиссёра Нила Джордана, 1992 г.
