Утопленница
– Что такое «врановые»? – мне было интересно, поскольку раньше я ни разу не слышала этого слова.
– Семейство врановых, к которому орнитологи относят воронов, ворон и всех их близких родственников.
– Ты это в книге прочитала?
– Да, конечно, – кивнула она и снова принялась за шитьё.
– Про дроздов там тоже было, что они появляются, когда люди что‑то выдумывают?
– Строго говоря, Имп, дрозды не принадлежат к семейству врановых, хотя большинство врановых – чёрного цвета.
К этому времени, как мне кажется, я была уже совершенно сбита с толку. Кэролайн обладала раздражающей привычкой ходить вокруг да около, поэтому, возможно, я переняла от неё эту способность. Подобное хождение кругами почти всегда было чем‑то обосновано, вот почему это так разочаровывало, особенно девочку шести‑семи лет, которая ещё не научилась использовать в беседе трюки вроде фигур умолчания и разговорных мандал, которые трудно проверить и опровергнуть.
– Ты не ответила на мой вопрос, Кэролайн. Ты это в книгах вычитала, про врановых, которые появляются всякий раз, когда кто‑то говорит неправду?
– Я не помню, Имп, но это не имеет никакого значения. Есть много реальных вещей, которые никто не удосужился записать в книгах. Жизнь полна такими событиями, которые происходили в действительности, но практически не отражены в книгах. Или в газетах. Где угодно на самом деле. Возможно, все эти истории о во́ронах и воро́нах мне рассказывала мама. А может быть, я сама где‑то об этом прочитала.
– Но я действительно читала о Глостерском морском змее, – призналась я, и мой голос прозвучал, вероятно, несколько застенчиво.
– Я сомневаюсь, что вороне не понравилось именно это, Индия Морган. – Бабушка Кэролайн редко называла меня по имени и отчеству, всякий раз привлекая этим моё внимание. Затем она добавила: – «Я сбежал в обличье вещего ворона». Это из книги. Автор этой строки – валлийский поэт по имени Талиесин. Тебе следует ознакомиться с ним, когда в следующий раз будешь в библиотеке.
А потом она довольно драматично продекламировала:
Кар, кар, кар, Боже,
Лукнуть Тебе чёрную плеть!
Я только что была вороной,
Но сейчас я приму образ женщины.
Кар, кар, кар, Боже!
Лукнуть Тебе чёрную плеть!
Рассмеявшись, она снова покрутила шпульку.
– Снова Талиесин? – спросила я.
– Нет. Я вычитала это в какой‑то книге, заклинание, которое шотландские ведьмы использовали, когда хотели снова превратиться в женщин после того, как принимали обличье ворон.
Я спросила, что означает «лукнуть», потому что никогда раньше не слышала этого слова.
– Бросить, – ответила она. – Скручивать, поворачивать, искажать и так далее. Это старое шотландское слово, если я не ошибаюсь.
Я не вполне поняла, что это слово означает в контексте заклинания, но не стала ей об этом говорить. Я и так уже чувствовала себя довольно глупо из‑за своего морского змея.
– О, – сказала она, – вот ещё кое‑что, из Шекспира, из пьесы «Цимбелин».
– О ней я хотя бы слышала.
– Надеюсь, – нахмурилась она, а затем процитировала:
Торопитесь, торопитесь, драконы ночи! Не то рассвет
Заставит очи ворона ослепнуть!
Как страшно стало мне… Скорей назад!
Хоть ангел здесь, но в этих стенах ад[1].
– Ещё одни стихи?
– Нет, пьеса, – ответила она.
Ну так что, бабуля Кэролайн, в ту ночь, когда я ехала с работы домой и увидела четырёх монашек‑воронов, бредущих куда‑то под сенью деревьев, о чём я тогда умудрилась солгать? О чём они пытались напомнить мне тем вечером?
За день до той ночи, когда я повстречала Еву, не было ни воронов, ни ворон; не было даже голубых соек, если меня не подводит память. И на следующий день тоже. Я ни разу не замечала ворона или ворону ночью, не стоит об этом и упоминать. Совы были, и козодои встречались, но вряд ли в этом есть что‑то из ряда вон выходящее.
Вчера, когда я колотила по клавишам печатной машинки, пытаясь описать события той июльской ночи, ни одного ворона или вороны у моего окна так и не появилось. Если бы это произошло, я бы вздохнула с облегчением и, возможно, смогла бы закончить свой рассказ.
Сегодня у меня была встреча с доктором Огилви. Я скрыла от неё, что пытаюсь изложить эти события на бумаге, хотя мы уже несколько раз говорили о Еве Кэннинг, как об «июльской» Еве, так и о «ноябрьской», также как мы обсуждали Филиппа Джорджа Салтоншталля с его «Утопленницей» (картину и бытующие в народе истории) и «Русалочку». Говорили мы также об Альбере Перро, «Видении абсолютного разрушения» и «Красной Шапочке». Я ещё не уверена, расскажу ли ей о том, что пишу свою историю с привидениями. Она может попросить дать ей её почитать, и мне придётся ответить отказом. Также есть опасность, что она спросит, буквально ли я использую термин «история с привидениями» или метафорически, и мне придётся признаться, что да, буквально. А это может вызвать её беспокойство. Как мне кажется, я знаю её достаточно хорошо, чтобы понимать, что так всё и случится. Я имею в виду, что она обеспокоится. Хоть я и не люблю пугать людей, но уже, бесспорно, успела натворить дел.
[1] Стихи даются в переводе П. А. Каншина.
